– Таким, как ты, недоучкам в Америке особенно много платят! – не унималась мать.
«Разыгрывай свои карты, – сказал себе Бобби. – У тебя немного на руках, блефуй...»
И он сказал, как мог, холодно:
– Тогда я пойду в армию. За четыре года службы они оплачивают четыре года учебы. Или вот что... Знаешь, ма, я всегда смогу приторговать наркотиками. Марихуану сюда мешками возят из военной зоны. Вполне надежное дело!
– Боб! – заорал отец страшным голосом. – Бога ради, не натвори глупостей, я достану денег!
– Джерри! – Раздраженный голос матери.
– Черт возьми, Соня! Ты хочешь, чтобы твой сын в двадцать лет попал в тюрьму?
– Роберт, я тебе не позволю нас шантажировать!
– Что, разногласия между Политбюро и Верховным Советом? – съязвил Бобби. Было слышно, как в Париже грохнула об пол трубка.
– Пообещай мне, что не натворишь глупостей, Боб! – взмолился отец. – Дай мне твой номер, я перезвоню, когда немного урезоню мать.
– Хорошо, отец, – ответил Бобби. – Только я серьезно. Я решил остаться здесь. – И стал диктовать номер телефона.
...Два дня спустя отец и мать позвонили ему.
– Твой отец и я нашли компромисс. – Голос матери звучал отчужденно. – Ты приезжаешь в Париж и здесь поступаешь в университет, а лето можешь проводить в Америке.
– Нет, – ответил Бобби.
– Послушай, Боб, – вступил отец, – ты страшно все осложняешь.
– Я согласен на лето приезжать в Париж, если вы будете платить за учебу в Беркли, – выбросил ответную карту Бобби.
– Пожалуйста, Боб, разве ты не видишь, что мама и я...
– Занятия начинаются через неделю, – сказал Бобби. – Если мне нечем будет заплатить, придется взять товар у знакомых... – С этими словами Бобби повесил трубку.
Наконец поздней ночью в воскресенье раздался звонок отца.
– Все улажено, Боб, – сказал он устало. – Завтра я вышлю тебе деньги.
– Гей, пап! Это же здорово! Это просто здорово! – закричал Бобби. – Как тебе удалось уговорить маму? У тебя все в порядке, пап?
Молчание.
– Просто ужасно, – неожиданно сказал отец. – Мир потерял голову... Береги себя, Боб.
– Ну конечно, и ты тоже береги себя, пап!
Разговор закончился. Радость Бобби была омрачена смутным ощущением вины. В чем, он толком не знал.
Мрачное настроение Бобби рассеялось после завтрака. Он сходил в университет, заполнил бумаги, потом до обеда бродил по кампусу и, вернувшись домой, позвонил и Сандре, и Эйлин – сообщить приятную новость. Вечером выиграл целых сорок долларов в покер, а наутро получил на почте перевод. Заплатил за учебу, пообедал с Эйлин, переспал с ней, ночь провел с Сандрой Кордей – одним словом, после грустного разговора с отцом изрядно переключился. А спустя два дня Марла Вашингтон вручила ему письмо.
– Прямо из России!
Письмо от Франи – на конверте был изображен Университет имени Гагарина. Она никогда ему не писала, и Бобби подумал, что радости от этого послания будет, наверное, мало. И письмо оказалось хуже, чем он думал.
Дорогой Бобби!
Надеюсь, тебе хорошо в гринголенде, младший братец. Полагаю, тебя не очень волнует, как твой подлый шантаж сказался на родителях, но все же я напишу. Отец послал тебе деньги тайком от матери, понял? Жаль, ты не слышал, что было, когда он сказал ей об этом. Они кричали и ругались целый час. Это было ужасно. Они обзывали друг друга страшными словами. Мать назвала отца фашистом и гринго, а он сказал, что она путается с Ильей Пашиковым. И она тогда крикнула, что, наверное, так и надо сделать. Мама теперь спит на диване; когда я уезжала, они почти не разговаривали. Когда ты уговорил отца отпустить меня в Университет Гагарина, я решила, что ты человек порядочный. Я очень ошиблась, какая глупость! Ты ничем не лучше их всех, слышишь, Бобби-гринго! Ты разрушил брак матери и отца ради своих эгоистических целей. Точно так, как Вашингтон собирается уничтожить весь мир ради американской жадности и зависти.
Но ты ведь гордишься, что ты американец?
Привет Красному, Белому и Голубому.
Бобби в ярости выскочил из дому и галопом понесся в сторону Телеграф-авеню – он жаждал послать сестрице ответ и был уверен, что вот уже он знает – что! Он знает, что послать сестренке Фране! Половина лавок на Телеграф торговала «черной дрянью»[70] – он купил цветную открытку и, написав только адрес, бросил ее в почтовый ящик – поскорей, чтобы не передумать. И злорадно представил себе реакцию советского почтальона. На открытке был изображен медведь в сомбреро. Для недостаточно догадливых художник нарисовал на шляпе серп и молот. А медведя насиловал непристойный дядя Сэм.
Больше Франя ему не писала.
