башмачник. — Я читал в «Рупоре», что эти самые слова сказал герцог Веллингтон, когда переметнулся на сторону папистов.
— Вот-вот, — ответствовала миссис Доллоп. — Коли один мошенник их сказал, почему бы не сказать другому. А когда этот святоша возомнил, будто разбирается в Писании лучше любого священника, он взял себе в советчики нечистого, а с нечистым-то совладать не сумел.
— Да, такого сообщника в чужие края не сплавишь, — сказал стекольщик мистер Крэб, который ощупью пробирался среди залежей отовсюду подбираемых сведений. — Люди говорят, Булстрод давно боялся, как бы дело не вышло наружу. И собирался сбежать из наших мест.
— Собирался, нет ли — здесь ему не оставаться, — вмешался новый посетитель, парикмахер мистер Дилл. — Нынче утром я брил Флетчера, клерка мистера Хоули — он себе палец повредил, — и он сказал, они все порешили выжить Булстрода. Мистер Тизигер на него в гневе и хочет, чтобы он убрался из прихода. А некоторые джентльмены говорят, они скорей уж сядут за один стол с каторжником. «И я их очень даже понимаю, — говорит Флетчер, потому ни от кого так не мутит, как от человека, который выдумал себе невесть какую веру и строит из себя такого праведника, словно для него десяти заповедей мало, а сам хуже любого арестанта». Вот как Флетчер говорит.
— Но для города будет плохо, если Булстрод заберет все свои капиталы, пролепетал мистер Лимп.
— Да, бывает, люди получше его деньгами своими распоряжаются гораздо хуже, — зычным голосом сказал красильщик, чья добродушная физиономия не вязалась с обагренными алой краской руками.
— Так ведь деньги-то у него отберут, — возразил стекольщик. — Не слыхали разве: денежки его другому должны достаться. Говорят, мол, если в суд подать, то у него отнимут все капиталы до последнего пенни.
— Вот уж нет! — воскликнул парикмахер, который несколько свысока относился к обществу, собиравшемуся в «Пивной кружке», но тем не менее любил там бывать. — Флетчер говорит, ничего подобного не будет. Он говорит, они могут хоть сотню раз доказать, кто были родители этого Ладислава, а пользы будет столько же, как если доказать, что я родился в Линкольншире, — ни гроша он не получит.
— Нет, вы только их послушайте! — с негодованием вскричала миссис Доллоп. — Благодарю создателя, забравшего к себе моих детей, ежели наш закон так обижает сирот. Вас послушать, так совсем не важно, кто твой отец и кто твоя мать Одному только я удивляюсь: как может человек с вашим умом, мистер Дилл, выслушать слова одного законника и не справиться, что думает другой? В каждом деле есть две стороны, если не больше, для чего иначе люди ходят в суд? Да кому он нужен, этот суд, коли человек там не добьется толку после того, как докажет, чьих он родителей сын! Пусть он говорит что вздумается, ваш секретарь, наплевать мне на его секреты!
Тут мистер Дилл захихикал, как видно, восхищенный остроумием дамы, которая любого законника за пояс заткнет; он задолжал миссис Доллоп солидную сумму и не огрызался, когда она шпыняла его.
— Если дело дойдет до суда и правда то, что люди говорят, ему придется держать ответ не только за деньги, — сказал стекольщик. — Помер этот бедолага, как не жил на свете, а говорят, был когда-то джентльменом, почище Булстрода.
— Еще бы! — подхватила миссис Доллоп. — И на вид приглядней, говорят. Когда мистер Болдуин, сборщик податей, зашел сюда, встал на том месте, где вы сейчас сидите, и сказал: «Булстрод нажил все свои капиталы мошенничеством и воровством», я ему сразу говорю: «Не удивили вы меня, мистер Болдуин, не удивили: у меня до сих пор стынет кровь, когда вспомню, как он заявился к нам в Мясницкий тупик покупать тот дом, что позади нашего; не бывает у людей лицо такого цвета, как кадка для теста, и не таращат они ни с того ни с сего глаза гак, словно насквозь тебя хотят просверлить». Вот что я сказала, и мистер Болдуин может это подтвердить.
— И правильно сказали, — одобрил мистер Крэб. — Потому как, люди говорят, этот Рафлс — так его, вроде, звали — был из себя мужчина видный, цветущий и по характеру компанейский, а что осталось от него — снесли на кладбище, да и конец. Люди говорят, кое-кто знает, отчего он там оказался.
— Еще бы не знать! — сказала миссис Доллоп, несколько презиравшая мистера Крэба за привычку ходить вокруг да около. — Заманили человека в дом на отшибе, и некоторые, какие могли бы хоть за тысячу сиделок заплатить, день и ночь от его постели не отходят, а ездит туда только доктор, которому сам черт не брат и у которого денег отродясь не водилось, а теперь вдруг столько завелось, что он расплатился по всем счетам с мясником мистером Байлсом, а он у него в лавке самые лучшие куски берет, да все в долг — с Михайлова дня второй год пошел, как он не платил мистеру Байлсу, — так нечего мне намекать, что, мол, нечисто дело, чего уж там из пустого в порожнее переливать!
Миссис Доллоп огляделась с видом хозяйки, привыкшей властвовать в своем заведении. Самые отважные приветствовали ее речь одобрительным гулом голосов. Но мистер Лимп, приложившись к стопке, втиснул между коленями сложенные ладони и так прилежно уставился на них, словно пылкая речь миссис Доллоп испепелила его мозги и способность мыслить может к нему вернуться разве что после того, как он впитает в себя некоторое количество влаги.
— Надо выкопать покойника и дать знать следственному судье, — сказал красильщик. — Так делали уже не раз. Там дознаются, какой он смертью помер.
— Да куда им, мистер Джонас! — многозначительно произнесла миссис Доллоп. — Знаю я их, этих докторов. Их голыми руками не возьмешь. И доктор Лидгейт этот — не успеет человек дух испустить, а он уж норовит его выпотрошить, — ясно, для чего ему понадобилось копаться во внутренностях почтенных людей. Он, будьте покойны, такие снадобья знает, у каких ни вкуса нет, ни запаха, да и увидеть их нельзя ни до того, как проглотишь, ни после Да чего там говорить, коли мне самой прописал капли доктор Гэмбит, достойный человек, а уж сколько новорожденных прошло через его руки… так вот, я говорю, он такие капли мне прописал, что их в рюмке-то не видно, а выпьешь — колики уже на другой день. Так что сами посудите. Что толковать пустое? Я одно только могу сказать: слава богу, что нас не лечит доктор Лидгейт. Худо бы пришлось нашим детишкам.
Те же толки, что у миссис Доллоп, шли во всех кругах Мидлмарча и добрались с одной стороны — до дома лоуикского священника, а с другой — до Типтон-Грейнджа; в полном объеме достигли слуха семейства Винси, обсуждались с соболезнованиями по поводу «бедняжки Гарриет» всеми приятельницами миссис Булстрод еще гораздо ранее того как Лидгейту стало ясно, почему все на него так странно смотрят, а Булстрод догадался, что его тайна раскрыта. У банкира никогда не было особенно сердечных отношений с соседями, поэтому он не заметил отсутствия сердечности; к тому же теперь, когда выяснилось, что он не должен покидать Мидлмарч, нужно было приниматься за отложенные дела, и он много времени проводил в разъездах.
— Через месяц-два мы отправимся в Челтнем, — сказал он жене. — В этом городе много источников духовного обновления, не говоря уже о свежем воздухе и о целебных водах. Мы хорошо там отдохнем.
Он и в самом деле верил в духовное обновление и намеревался впредь вести еще более благочестивую жизнь во искупление недавних грехов, которые представлялись ему гипотетическими и на которые он гипотетически ссылался в молитвах: «если я согрешил при сем».
Что касается больницы, он не упоминал о ней пока в разговорах с Лидгейтом, которому могла показаться подозрительной внезапная перемена в его планах, наступившая сразу после смерти Рафлса. Лидгейт, как полагал в глубине души банкир, догадывался о том, что он намеренно не выполнил его распоряжений, и, догадываясь об этом мог заодно догадаться и о его побуждениях. Впрочем, Лидгейт ничего не знал о прошлом Рафлса, и Булстрод тщательно старался не усугублять его подозрений. К тому же доктору, всегда осуждавшему слепую веру в целительное или фатальное воздействие какого-либо врачебного метода, в подобном случае надлежало не высказывать сомнения, а молчать. Итак, провидение хранило Булстрода. И лишь однажды у него заныло сердце — это было, когда он случайно встретил Кэлеба Гарта, который, однако, лишь вежливо и степенно ему поклонился.
А тем временем надвигалась гроза.
В ратуше должны были собраться влиятельные горожане для обсуждения предупредительных мер в связи с первым случаем холеры в городе. Не так давно парламент поспешно провел закон о новом налоге, чтобы собрать средства для осуществления необходимых мер предосторожности. В Мидлмарче был создан совет для надзора за проведением этих мер, а виги и тори в полном согласии решали, каким образом
