— «Эспада». Прилетели, — сказал Коннор и повернул голову к своему иллюминатору.
Натали тоже посмотрела, но из-за слез ничего не увидела. Но она и без того прекрасно знает это место. Пыльная взлетная полоса, бесконечные акры бурой земли, покатые зеленые холмы, гора, где они с Коннором впервые занимались любовью…
Здесь началась история их любви. Теперь они возвращаются сюда, когда между ними все кончено.
Десять лет назад они вместе сбежали отсюда, потому что безумно любили друг друга…
Нет, она не останется здесь на выходные.
Если Джонас на смертном одре, она нанесет ему прощальный визит, а потом попросит кого-нибудь отвезти ее в аэропорт.
Если только он на смертном одре…
— Это не правда? — резко повернувшись к Коннору, спросила она.
— Что не правда?
— Прекрати! — Она стукнула его кулачком в плечо. — Лучше признайся.
— Нат, ты с ума сошла? Перестань драться.
Ты хочешь, чтобы мы разбились?
— Разбились обо что? Мы на земле, а вокруг на мили — ничего. — Она снова стукнула его в плечо, когда он заглушил мотор. — Ты все мне наврал!
— Натали…
— Не надо песен, Коннор. Или ты решил, что, похитив меня, ты сможешь заставить меня…
— Только послушай, что ты говоришь, — сказал он. — По-твоему, я лжец и похититель. Может, я еще и серийный убийца? И только потому, что мы не смогли разобраться в своей мелкой проблеме?
— Ты называешь развод мелкой проблемой?
— Если сравнить с причиной нашего приезда сюда, то да.
— Какой причиной? — Натали бросила на него гневный взгляд. — Или ты продолжаешь врать, что Джонас при смерти?
Коннор прокашлялся.
— Я, хм… я этого не говорил…
Натали открыла дверь самолета.
— В таком случае молись, чтобы это оказалось правдой, — бросила она. — Пусть лучше Джонас будет при смерти, иначе…
— Иначе что? И почему тебе так хочется, чтобы я был при смерти? — спросил жесткий голос.
Натали обернулась. Ее свекор стоял рядом с крылом самолета и выглядел таким же неуязвимым, как прежде.
— Джонас… — Натали залилась краской. — Ты меня не так понял…
— Надеюсь. Или, может, ты знаешь то, чего не знаю я? Но, насколько мне известно, я еще далек от того, чтобы испустить дух. — Джонас Уорнер протянул к ней руки. — Сначала я помогу тебе спуститься, а потом ты расскажешь мне, почему решила поскорее отправить меня в могилу.
Но этого она рассказать ему не могла.
Разве могла она сказать: «Джонас, твой сын заманил меня сюда обманом, мы разводимся»?
Разве она могла сказать это, когда за свекром стояли Тревис, Слейд и Кэтлин? Весь клан Уорнеров собрался, чтобы встретить ее, обнять и поцеловать.
И поэтому Натали блеснула улыбкой и принялась лгать. Она сказала Джонасу, что он просто не расслышал ее слов. Она сказала не «при смерти», а «присмотрен», потому что они решили, что теперь вся семья должна заботиться о нем. И чем больше она врала, тем озадаченнее становились лица родственников ее мужа, пока Коннор сам не решил вмешаться. Он сказал, что был в отъезде и оставил на автоответчике послание для Натали, но проклятая машина зажевала пленку.
Джонас нахмурился.
— Ерунда какая-то. Ты получил приглашение, мой мальчик, десять дней назад, как и, твои братья.
— Да, — подтвердил Тревис. — Помнишь? Мы звонили тебе.
— О, ради бога, хватит, — быстро вставила Кэтлин. — Нат, поехали домой. Пусть мужики разбираются хоть до посинения.
Натали бросила ей благодарный взгляд.
— Да хранит тебя Бог, Кэти, — прошептала она, когда они с Кэтлин, обнявшись, шли к ее грузовику.
— Да хранит меня мой язык, — прошептала в ответ Кэтлин, поглядывая на нее из-за выбившегося локона. — И что это за чертова блажь нашла на тебя и на моего пришибленного братца?
— Так, ничего особенного, — ответила Натали и вдруг разразилась слезами.
Коннор понял, что его дела плохи, еще тогда, когда Натали несло по волнам несуразного бреда. И как у нее язык поворачивается так врать? — думал он и ловил на себе подозрительные взгляды братьев.
Потом Джонас отдал команду, они уселись в джип и на дробящей кости скорости помчались к дому, поднимая за собой столько пыли, что ее хватило бы, чтобы засыпать всех Уорнеров с головы до ног. Теперь они собрались в библиотеке, и изо всех сил старались не испачкать кожаные кресла.
Послышался стук в дверь.
— Чего надо? — прорычал Джонас.
Марта, жена номер пять, просунула голову в комнату.
— Я только хотела сказать «привет» Коннору и узнать, не нужно ли чего джентльменам.
Коннор встал и направился к ней. Марте было около шестидесяти, но она выглядела изящной и моложавой и, по мнению Коннора, была лучшей женой папаши. Удивительно, как она продержалась с ним больше года?
— Привет, красавица, — сказал Коннор и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. — Все еще здесь, как погляжу?
Марта улыбнулась.
— Как видишь, застряла.
— Блям, блям, блям, — сердито проворчал Джонас. — Марта, пококетничаешь с ним за ланчем, а сейчас у нас серьезные дела.
— Не сомневаюсь, — приятным голосом ответила Марта. Потом потрепала Коннора по щеке и подмигнула братьям.
Затем дверь закрылась. Джонас вытянул перед собой ноги и скрестил их у щиколоток.
— Какое событие! Все мои сыновья собрались под одной крышей. — Джонас лениво улыбнулся. — И мы явно обязаны этим приятному предчувствию, что я стою на пороге могилы.
Коннор закашлял.
— Джонас, Натали не это имела в виду…
— При чем здесь Натали? Вы все здесь. И еще прибудет целая толпа подхалимов. Если бы не мои восемьдесят пять, мог бы я такое ожидать?
— Мы приехали на праздник, — напомнил Тревис.
— Чушь собачья. Если я еще не на краю могилы, то наверняка где-то рядом. Хоть с этим вы можете согласиться?
— Мы собрались здесь, чтобы отметить твой день рождения, а не для того, чтобы ссориться, — предупредил Слейд.
Джонас посмотрел на сыновей, потом потянулся к полке, взял коробку и открыл. В коробке были кубинские сигары.
— Закуривайте, — предложил он. Сыновья вежливо отказались. Старик фыркнул, вынул сигару, откусил кончик и выплюнул в массивную хрустальную пепельницу. — А я думал, что мои мальчики уже достаточно повзрослели, чтобы оценить хорошую сигару.
Сыновья промолчали. Джонас вздохнул, подкурил, запыхтел и на миг исчез за клубами дыма.
— Ничто не сравнится с хорошей сигарой, сказал он. — Разве только красивая женщина.
Коннор посмотрел на Слейда. Слейд в ответ закатил глаза и одними губами проговорил:
