– Я все никак не могу привыкнуть к мысли, что ты снова хочешь со мной встречаться.
И выйти за тебя замуж! – пронеслось у нее в голове. Я хочу этого больше всего на свете, Род!
Однако вслух она не могла этого сказать. Боялась, что отпугнет его.
Думаешь, я тебя обманываю?
– А вдруг, – лукаво улыбнулся Род.
– И что же, по-твоему, мне от тебя нужно? Денег, что ли?
– Нет, не думаю. Ты – невеста с богатым приданым, хотя и отказываешься брать деньги своих родителей.
– Мне хочется самой чего-нибудь достичь.
– Открой свою фирму.
– Да какой из меня бизнесмен! – рассмеялась она, вертя в руках цветок. – Я просто хочу состояться как женщина.
– Выйти замуж и родить детей?
Она кивнула.
– Я буду опорой своему мужу. Сделаю его счастливым. К тому же я неглупа и всегда смогу помочь ему в работе. Выполняла же я почти четыре года обязанности секретаря и бухгалтера.
– Ты перекладывала бумажки с места на место.
– Что?! – возмутилась она. – Да я работала не меньше, чем ты! Знаешь, сколько сил нужно убить на то, чтобы эти бумажки были правильно составлены и...
Она заметила, что Род смеется, и сразу перестала злиться. Конечно, он ее подначивает. Ему всегда нравилось выводить ее из себя.
– Моему мужу очень повезет, – чуть слышно сказала Джесси.
– Это аутотренинг? – рассмеялся он.
– Разве тебе было так уж плохо со мной?! – вскипела Джесси.
Род стал серьезным. Он протянул руку и поправил прядь волос, выбившуюся из ее прически.
– Мне всегда с тобой было очень хорошо. До самого последнего момента.
– Вот видишь. – Джесси постаралась превратить разговор в шутку. – Когда я снова соберусь замуж, то познакомлю тебя со своим женихом, чтобы ты имел возможность меня расхвалить.
– Все еще хочешь выйти замуж за Эдварда? – спросил он.
Джесси изумленно ахнула:
– Да никогда я не хотела стать его женой!
– Бедняжка Эдвард, ты разбила ему сердце, – насмешливо произнес Род. – Он ведь действительно в тебя влюблен.
– Глупости. Эд считал, что мы просто подходящая пара.
– Боюсь, он лгал самому себе.
– Я не хочу больше говорить об Эдварде, – упрямо сказала Джесси, подошла к Лейси и погладила ее гриву. – Хочу домой, Род. Скоро обед.
Он снова помог ей взобраться в седло, молча оседлал Брифа и пустил его медленным шагом.
– Надеюсь, у твоей матери уже улучшилось настроение, – сказала Джесси, которую молчание Рода убивало.
– Советую готовиться к худшему, – мрачно ответил он, и по выражению его лица Джесси поняла, что Род за что-то на нее обиделся.
Опять! Он постоянно дуется, а я никогда не знаю из-за чего! Неужели мы всю жизнь так и будем то ссориться, то мириться?
12
Эдвард лежал в постели в обнимку с длинноногой блондинкой, той самой, которую Джесси видела на памятной всем вечеринке у Доры. Блондинка спала крепко и даже слегка похрапывала, ее рука покоилась на талии Эда.
Он изучал ее лицо и с каждой секундой все отчетливее понимал, что она крайне заурядна. Ее красота была слишком стандартной. Кукла Барби с высокой грудью, неестественно тонкой талией, неизменно вежливой улыбкой, ярко-голубыми глазами и шикарными волосами.
О чем можно беседовать с куклой, раз уж она умеет говорить? О тряпках, погоде и моде. Эдвард умирал от скуки уже через пятнадцать минут такой беседы. Кукла ничего не замечала, она продолжала щебетать, даже если никто ее не слушал.
Эдвард, привыкший к тому, что за ним бегают женщины, никогда не задумывался о том, что будет испытывать глубокое чувство одиночества. Однако так в конце концов и случилось.
Он обнимал блондинку, машинально перебирал ее наращенные волосы и думал о том, что ему страшно одиноко. И все из-за того, что рядом не было Джесси.
Вот и пойми себя самого. Когда он мог видеть ее каждый день, то почти не скучал по ней. А стоило ей уехать, как сразу растерялся: ему нечего было делать, не за кем ухаживать. Разве интересно флиртовать с женщиной, зная, что она ляжет с тобой в постель по первому твоему зову? Джесси была недоступной и оттого желанной.
Нет, он не любил ее... По крайней мере, его чувства нельзя было назвать любовью в чистом виде. Она для него была неким символом чистоты и непорочности. Женщиной, которой нужно долго добиваться. И которая, скорее всего, никогда не ответит взаимностью.
– Эдди, мне нужна чашечка кофе, – пробормотала просыпающаяся блондинка.
– Сделаешь сама, – резко ответил он, высвобождаясь из ее объятий. – Я опаздываю в офис.
Он совершенно не хотел никуда ехать, но мысль о том, что женщина, спящая на его постели, сейчас встанет и снова начнет болтать о нарядах, показах и подружках-стервах, наводила на него тоску.
Однако в офис Эдвард обязан был поехать. Ибо в довершении всех бед на него навалилась новая проблема: руководство фирмой.
Несколько дней назад Норман заявил, что отходит от дел. Он сказал, что слишком стар, чтобы руководить бизнесом, а Эдварду как раз пора задуматься о будущем.
Будущее... Разве таким я его себе представлял? – размышлял Эдвард, принимая прохладный душ.
Он-то рассчитывал, что его жизнь всегда будет беззаботной. Глупо, конечно, было так думать, но ведь дед никогда не позволял ему много работать и брал всю ответственность на себя. Внуку оставалось лишь наблюдать, как Норман ведет дела, и рассчитывать на то, что когда-нибудь придется руководить самому.
Я плохой бизнесмен, вздохнул Эдвард. Впрочем, дедушку тоже можно понять. Он стар, и ему надоело вечно карабкаться вверх, чтобы стать чуточку более успешным, богатым, известным... И все ради внука.
– Я недостоин, – прошептал Эдвард, понимая, что все равно ему некуда деваться – придется становиться главой фирмы.
И наконец взрослеть.
Он вытерся полотенцем, вышел из ванной и увидел, что блондинка уже поднялась с постели и варит ему кофе.
– Милый, позавтракаешь со мной?
– Нет, я уже убегаю! – крикнул он, одеваясь. – И... нам нужно расстаться.
Блондинка заглянула в комнату, в ее руках был кофейник.
– Ты что-то сказал?
Эдвард глухо зарычал. Он натягивал носки и понимал, что в таком виде не похож на человека, который только что принял серьезное, взвешенное решение.
– Да, я что-то сказал, – произнес Эдвард, надевая брюки. – Мы с тобой не подходим друг другу.
– И что?
– Мы расстаемся.
– До вечера?
Он удивленно уставился на нее. Она ведь никогда не была тупой, почему же сейчас упорно делает вид, что глупа как пробка?
– Не до вечера. Навсегда.
