Теперь я твоя мама

Уважаемая Карла!

Мне очень жаль. Я знаю, что это слабое утешение, но никакие слова не смогут передать мое чувство сожаления. Я действовал, как я полагал, в ваших интересах, но, поступая так, подверг вас тяжелым испытаниям. Надеюсь, что вы сможете простить меня.

Если и есть во всей этой истории положительная сторона, то это то, что вы решили двигаться дальше. Желаю вам счастья в новом браке.

Мне очень жаль… жаль…

Дилан.

5 января 2009 года

Уважаемая Клэр!

Желаю вам счастливого нового года. Человек, который сдавал вам коттедж, был так добр, что сообщил ваш адрес, чтобы я смогла с вами связаться. Я буду в Дублине четырнадцатого января, чтобы принять участие в выставке стеклянных изделий в галерее «Три фонаря» вместе с моим внуком Джои. Он тесно сотрудничает со мной с тех пор, как вернулся из Италии. Он представит свою последнюю работу «Лебединая дева озера Инчикин».

Мы провели с вами отличный день на этом озере, и я подумала, что было бы неплохо увидеть вас снова. Если вы будете свободны, почему вам не пропустить с нами по стаканчику вина? Дэвид говорит, что вы скоро выходите замуж. Возможно, вы уже вышли замуж. Конечно же, мое приглашение распространяется и на вашего мужа.

Как у вас дела с книгой? Мне очень жаль, что вы так быстро покинули Маолтран. Я боялась, что мы вас чем-то обидели, но Дэвид сказал, что вас расстроил альбом Мне очень жаль, дорогая Клэр. Вы рассказали нам о потере ребенка, и я понимаю, что эти снимки заставили вас возродить в памяти неприятные моменты жизни. Я не знала, что Сюзанна поместила их в альбом, но беременность была для нее временем испытаний.

У нас все хорошо, трудимся потихоньку. Работа над турбазой остановилась на несколько месяцев из-за какого-то несоответствия в чертежах, но потом все исправили. Дэвид надеется, что к лету турбаза откроется. Она, похоже, будет пользоваться популярностью, потому что планы по строительству гостиницы в Маолтране остались только на бумаге. Джой прилежно учится, но сейчас она немного приболела. Сопит и чихает. Просто сезон такой. К счастью, она больше не повторяет летних глупостей, а Дэнни Брин держится подальше от Дэвида.

Мой внук, оказывается, талантливый стеклодув. Я так горжусь им! Надеюсь, у вас будет возможность увидеть, чего он достиг.

С наилучшими пожеланиями,

Мириам Доулинг.

Глава шестьдесят седьмая Январь 2009 года Джой

Больше часа Джой ждала приема у доктора Виллиамсон, сидя в коридоре, переполненном чихающими и кашляющими пациентами. Она кашляет громче всех. Болит горло, а носом она шмыгает так громко, что, если верить отцу, могла бы в туман отгонять корабли от берега. Когда подходит ее очередь, она встает и чувствует, как сильно болят ноги.

Она говорит «а-а-а» и открывает рот, чтобы доктор Виллиамсон могла посветить туда. Она вздрагивает, когда чувствует прикосновение стетоскопа.

– Бронхит, – резюмирует доктор Виллиамсон. – Боюсь, Джой, тебе необходим постельный режим и уход. А в остальном как дела?

– Нормально.

– У тебя был тяжелый период в жизни. Чувствовать себя ненормально в данной ситуации допустимо. Думаю, ты очень скучаешь по матери.

Доктор Виллиамсон садится на вращающийся стул и складывает руки на груди. Снаружи ее ждет целая армия больных, но, похоже, ее это ни в малейшей степени не беспокоит.

Джой кивает, слишком несчастная, чтобы делать вид, что это не так.

– Иногда я просыпаюсь и думаю, что она жива. Она ведь должна быть жива, правда?

– Что ты имеешь в виду?

– Ей следовало пойти к вам, и тогда бы ей полегчало. Я умоляла ее сделать это, когда увидела кровотечение в первый раз.

– В первый раз?

– Однажды утром. Кровью была залита вся кровать. Я не могу не думать об этом. Дилан говорит, что я страдаю от невыраженного горя.

– Дилан Ри?

– Да. Я ходила к нему на прием, когда вернулась из Аризоны. Иногда…

Она начинает кашлять. Снова возникает это ужасное першение в горле. Доктор Виллиамсон дает ей стакан воды и пастилку.

– Я иногда так злюсь на нее! Должно быть, она знала, что серьезно больна, однако продолжала твердить о менопаузе, о том, что все это нормально… Но это было не так, правильно?

– Она приходила ко мне. Еще она посещала гинеколога в Дублине.

– Какого гинеколога?

– Я не знаю, как его зовут. Она когда-нибудь говорила с тобой о нем?

Джой пожала плечами.

– Я такого не помню. Он ей не особенно помог, да?

– К сожалению, да. – Доктор Виллиамсон хмурится и выписывает рецепт на антибиотики и тонизирующее средство. – Ты все еще ходишь к Дилану?

Она передает рецепт Джой.

– Нет. Он решил, что мне нужен подходящий специалист по таким делам. Он назвал одно имя, но какой смысл в разговорах? Сколько бы я ни говорила, мама все равно будет мертва. И я все равно буду злиться на нее. Она не позволила, чтобы я рассказала отцу… Не надо было слушать ее. Теперь я это знаю. Немного толку от того, что я знала.

– Такая злость тебе не на пользу. – Доктор Виллиамсон встает и провожает ее до дверей кабинета. – Последуй совету Дилана и пойди на прием к этому специалисту. А сейчас марш домой в постель, причем до конца недели. Еще я хочу перекинуться парой слов с твоим отцом. Попроси его зайти.

Отец ничего не рассказывает, пока они не приезжают домой. Джой падает на диван, потом спешит в теплоту кухни. Отец делает чай, поджаривает хлебцы и ставит поднос рядом с ней.

– Я не хочу есть, – говорит она.

– А через не хочу?

– Я не могу. Что сказала доктор Виллиамсон?

– Она хотела узнать имя гинеколога Сюзанны из Дублина.

– Кто он?

– Я не знал, что он у нее есть… Я знал только о профессоре Ленгли в клинике Святой Анны. Она должна была мне рассказать.

Он опускается на диван рядом с Джой.

– Что еще она говорила?