Кто-то вслух заметил, что я задыхаюсь.
И тут один из офицеров вышел из дома с Виктором.
Он держал собаку за ошейник и вел к собравшимся на лужайке.
Виктор задыхался и пялил остекленевшие глаза.
Все всё поняли и заговорщически притихли.
Я это заметил, и внутри меня что-то вспыхнуло.
Я повернулся на пятках.
По уставшей собаке шарили лучи фонариков, она щурилась.
Виктор сел на лужайку. Он заметил наши взгляды, но ему было все равно.
И тут мне показалось, что из всех людей он обращает внимание только на меня.
Я был проекцией его позора. Ему было стыдно за меня.
Мне слышалось, как он говорит: «Какой ты мудак. И смех и грех».
Я заметил, что все смотрят на меня и чего-то ждут.
Присутствие собаки как будто отвечало на все вопросы, и я прямо почувствовал коллективное облегчение.
– Послушайте, это был не золотистый ретривер, не надо. Ретривер был на улице и лаял во всю глотку. Пса и в доме-то не было. Кроме того, эта собака не может сбить дверь с петель.
И снова тишина.
– Мистер Эллис, собака была в доме – мы нашли ее на кухне, – произнес офицер Кларк.
Полицейские стали расспрашивать детей, что они видели.
Сара застеснялась и отвернулась, и я сказал:
– Детка, можешь ничего им не говорить.
Сара сказала им, что видела «льва».
Робби неуверенно пожимал плечами. Когда офицер Бойл спросил, могла ли это быть собака, он снова пожал плечами. Делая это, он отвел от меня глаза. Робби не смотрел на меня, когда подтвердил, что нападавший не был человеком и мог быть собакой. Робби напирал на то, что было темно и он зажмурился и не открывал глаза почти все время, пока «это происходило».
Я понял, что остаюсь единственным свидетелем.
Офицер Бойл спросил меня:
– Сэр, вечером вы пили алкоголь?
Открой люк. Чайки кричат. Ветер обдает тебя порывами. Твой отец стоит на пешеходном виадуке над шоссе.
– Простите?
Ты его слышал, прошипел писатель.
Бойл подошел поближе и, понизив голос, повторил:
– Вы вечером чего-нибудь пили?
– Я не должен отвечать на этот вопрос. Я не управляю транспортным средством. (Я тут же подумал, что еще ни разу в жизни, ни в речи, ни на письме, не употреблял этого словосочетания – «транспортное средство».)
Марта держала Сару на руках и прислушивалась к нашим репликам.
Присутствие Робби я тоже хорошо ощущал.
Ты только посмотри, какой ты секси, да тобой можно гордиться. Это был писатель. Классный из тебя вышел папаша. Мерещатся, бухому, какие-то монстры в коридоре. Крутой пацан.
Заинтересованность полицейских сходила на нет, они уже были где-то там.
– Послушайте меня, что бы это ни было, оно пришло из леса, – настаивал я. – И это не была наша собака. – Обессиленный, я обернулся к сыну: – Робби, расскажи им, что ты видел.
– Папа, я не знаю, что я видел, – сказал он, поморщившись. – Не знаю, что я видел. И перестань меня спрашивать.
– На тумбочке возле вашей кровати стоит полупустая бутылка водки, мистер Эллис.
Я не понял, кто это сказал.
– И что это, по-вашему, доказывает? – вырулил я.
– Мистер Эллис, вы принимаете какие-либо лекарства?
– Да. Принимаю. Да. Действительно. – Оправдывающимся тоном записного наркомана.
– Что вы принимаете?
– Это совершенно не ваше дело, офицер, но я принимаю небольшие дозы клонопина от нервного
