Как только Сэм и Дейл заняли позиции наверху, Миллер попросил меня выключить пробки.
Щит находился в коридоре, ведущем в гараж.
Я открыл его.
Вздохнул и вырубил электричество.
Я поторопился обратно к Миллеру и заметил, что так тихо в доме никогда еще не было.
Не успел я додумать, как все три ЭМПа запикали в унисон.
Судя по табло с мигающими красными цифрами, показания прибора подскочили с 0 до 100 чуть ли не меньше чем за секунду.
Камеры отреагировали мгновенно – зажужжали и стали выписывать круги на своих штативах.
– У нас тут отрыв, – радостно прокричал сверху один из парней.
Вдруг запикало еще сильнее.
Камеры, кружа, ловили фокус.
В гостиной затрещали запоры на двустворчатых, до пола, окнах.
Потрещав, окна распахнулись на улицу, и зеленые занавески всколыхнулись волнами, а день все ж таки был прохладный, ноябрьский.
Но потом они перестали надуваться.
А ведь еще вчера занавесок тут не было, заметил писатель. Не узнаешь? – спросил он. А ты вспомни.
Комнату пронизал порыв ветра, и по всему дому разнесся глухой звук удара.
Стук послышался снова.
Он пошел по стенам, а потом переметнулся на потолок над нами.
Сначала ЭМПы соперничали со стуком, но вскоре он заглушил их пиканье.
Я зажмурился, но писатель сказал, что с последним ударом стену гостиной, над кушеткой, расколола огромная трещина. (После писатель рассказывал мне, что я стоял по стойке «смирно» и кричал.) И – тишина.
Мониторы ЭМПов перестали пищать.
– Уау-у! – Это был кто-то из парней наверху.
Другой подхватил радостный крик.
Им весело – не впервой.
Мы с Миллером тяжело дышали.
Мне было плевать, кажусь я напуганным или нет.
– Ощущаю присутствие мужчины, – пробормотал Миллер, сканируя комнату.
– Лампочки замигали, Боб, – сообщил Сэм из коридора на втором этаже.
Мы посмотрели наверх и увидели отражение мигающих бра в большом окне возле верхней лестничной площадки.
Вдруг, как будто кто-то понял, что мы заметили, мигание резко прекратилось.
Миллер стоял напротив свежей пробоины в стене и не сводил с нее смиренных глаз.
– Сердитый мужчина… совсем потерялся и обозлился…
Я так боялся, что уже не чувствовал собственного тела. От меня остался только голос, который спрашивал:
– Что это значит? Что происходит? Что ему нужно? Почему он остановился?
Миллер сканировал потолок своим ЭМПом.
– Почему он остановился? – вопрошал я.
– Потому, – спокойно ответил Миллер, – что он знает: мы здесь.
Все это было частью хорошо разыгранного представления. Миллер хотел продемонстрировать непоколебимую уверенность в собственных силах, дать понять, что ситуация находится под контролем, но сквозь поглотивший меня страх проглядывал лучик здравомыслия, убеждавший меня, что, какая бы нечисть ни населяла этот дом, в итоге она всех нас уложит на лопатки. (В голове промелькнуло: ты сам живешь в этом доме, Брет.) – Потому что он знает, что мы здесь, – снова пробурчал Миллер. Он повернулся ко мне. – Потому что он любопытный.
Мы стали ждать и прождали, казалось, вечность.
В доме стало как будто темнее.
Наконец Миллер очнулся:
– Есть что-нибудь, Дейл?
– Все тихо пока, – отозвался сверху Дейл.
