одежде и в этом положении он умудрялся выглядеть аристократически.
Или мне так казалось?
Как и у меня, ошейник на нем вполне заменял наручники и прочие силовые поля. И вот этот ошейник, пожалуй – единственная деталь, отличающая его от прежнего Аригайрта. Он был превращен в раба. Унижен. И то, что с этим он явно не смирился – лишь подчеркивало его унижение.
Ведь по-настоящему свободен лишь человек, который не меняется. Ильт. Он и в форме ско, в бикре, и в рабской одежде, в наручниках и кандалах – оставался сам собой. И в стеклянной клетке. Его очень сложно унизить, потому что он этого просто не заметит.
Да и мне тоже унижение безразлично.
Аригайрт… я вспоминала его спину, когда он трусливо улепетывал от нас по речке. Его страх и страдание на допросе, в кресле, к которому он был притянут зажимами. Выходит, чего стоит весь этот аристократический апломб, если он – лишь на пьедестале? Как же он слаб, Адоне, какой же он мелкий, ничтожный человечишко…
Нас оставили вдвоем. Какая же это очная ставка? Нам не задавали больше вопросов, мы просто смотрели друг на друга.
– Ну что, добилась? – тихо спросил Аригайрт. Я пожала плечами.
– Не я ведь поймала тебя. Если бы поймала я – ты не отделался бы так легко.
– Меня расстреляют, – голос Аригайрта взвился. Адоне, да неужели он боится умереть? Мне казалось, он по крайней мере, не трус – ведь рисковал же, нападал на корабли, превосходящие его по силе, воевал против СКОНа.
– Ну и что? – спросила я, – Тебе повезло. Попади ты ко мне в руки, тебя сварили бы в кипящем масле. В лучшем случае.
– Сука, – прошептал Аригайрт, – какая сука…
– Чего ты боишься? – спросила я, – ты думаешь, тем, кого ты убивал – было легче? Нет, гораздо тяжелее. Ты как правило и времени не давал подумать о вечности… Подумай о том, скольких ты отправил на тот свет. Детей, Аригайрт, детей! Подумай о детях. Подумай о тех малышах, кто умирал на твоих плантациях. Им было не страшно? Аригайрт… неужели ты не понимаешь, что это – справедливо, то, что делают с тобой?
– Сука, – во взгляде великого пирата читалась лишь ненависть, – так ведь и тебя убьют. Ты… вся такая чистенькая, правильная… и тебя расстреляют, прихлопнут, как муху…
– И это будет справедливо, – согласилась я, – хотя по сравнению с тобой я ангел. Однако и я убивала людей, причем людей невинных. Это нормально. Только вот я не боюсь умереть почему-то… а ты, Аригайрт? Чего ты боишься? Ты думал, что не умрешь никогда?
– Я бы не умер, – медленно сказал Аригайрт.
– Почему?
– Ты знаешь, сколько мне лет? Триста пятьдесят.
Я вздрогнула.
– За это время я… успел многое. Помнишь нуль-установку? Телепортация… Я однажды захватил корабль… они владели секретом бессмертия. Или долголетия.
Мне не рассказывали этого, но наверняка он уже говорил об этом на допросах.
– Они… из другой Галактики… я даже не знаю, из какой именно. Они это называли иначе. Они… сюда попали случайно. Я был избран судьбой…
– Ты убил их, конечно.
– Они сами спровоцировали меня! – крикнул Аригайрт, – они сами виноваты! Могли бы жить! Но установку они мне оставили… Поэтому…
– Ага, этим объясняются все твои успехи. Иначе такое ничтожество, как ты, никогда не завоевало бы целую планету. Но за триста лет можно многое успеть, верно. Адоне, какое же ты дерьмо… Ведь ты мог облагодетельствовать человечество.
– Нейтрализатор разрушен… Та установка, которая обеспечивала бессмертие. Но я мог бы жить еще сто лет, сто пятьдесят. Мне только надо было разыскать их…
– Ничего, квиринцы разыщут их скорее, чем ты.
В этот момент я окончательно перестала верить в их доброго христианского Бога – если у меня и появились зачатки веры. Не может быть добрым Бог, который убивает таких людей, как Ильт – в самом начале жизни, и позволяет ЭТОМУ существовать триста пятьдесят лет. Скольких людей он замучил за это время? Уму ведь непостижимо.
Скорее уж похоже на происки Вечного Змея. И равнодушный взгляд Адоне.
– Ненавижу, – сказал Аригайрт. Его плечи тряслись, он был близок к истерике, – ненавижу тебя!
– Меня-то за что, Аригайрт? Ведь не я поймала тебя.
Но я чувствовала, что он ненавидит именно меня. Не того молоденького ско, умудрившегося захватить его в плен (молодец ско, что выдержал, не убил гада по пути, не замучил – все равно твоя фантазия на многое не способна – довез до Квирина. Теперь собственная тьма внутри выжжет его так, как не способны двадцать отборных палачей). Не следователя, выжимавшего из него информацию. Не квиринцев, которые сумели его победить. Именно меня, хотя я в общем-то и зла ему не причинила ни разу – лишь стремилась к тому. Хотя я сама нахожусь в точно таком же положении. И меня, пусть я заслужила это в тысячи раз меньше, постигнет та же кара, что и его.
И все же он ненавидит именно меня – для него на мне сошлось все зло мира.
