Стоя в прихожей родительского дома, с пальто Тони в одной руке и с букетом в другой, она не могла удержаться от сравнений с другой парой – родителями, стоявшими в этой прихожей двадцать лет назад.
Тони посмотрел на Ким, и губы его тронула усталая полуулыбка.
– Извини, я сейчас приду в себя. Знаю, что должен оставлять все это за дверями больницы, но порой это нелегко. Я так и не смог окружить себя толстой скорлупой, которая, по словам твоего отца, необходима в нашей работе. Он считает, что когда врач принимает страдания пациентов слишком близко к сердцу, это пагубно отражается на его профессиональных качествах и нарушает душевное равновесие. Все вместе это ведет к ранней усталости души.
– Но ты, кажется, говорил, что он сам принял большое участие в судьбе той девочки, которой была необходима операция по пересадке…
Тони кивнул:
– Да. Полагаю, даже у мэтров бывают моменты слабости. – Он пожал плечами и провел пальцами по волосам. – Как бы там ни было… – Он вдруг умолк, словно улыбка сейчас как следует разглядел ее. – Какая ты сегодня красивая. – Тони обнял ее за талию и поцеловал. – Мм, – пробормотал он улыбаясь. – Мне уже лучше. – Продолжая обнимать ее, заглянул в гостиную и обомлел.
Ким чуть не расхохоталась, так он был поражен старомодной обстановкой.
– Глядя на все это, хочется побыстрей убежать на дискотеку, да? – сказала она.
Тони посмотрел на тяжелые дубовые панели и протертый ковер.
– Теперь, после твоих слов, я тоже подумал об этом.
– Отец ничего не менял с тех пор, как мы с матерью уехали, – сказала Ким, высвобождаясь из его объятий. Она бережно положила цветы на столик и пошла вешать его пальто.
– А это что? – спросил Тони, указывая на толстый пушистый коврик у камина.
– Коврик.
– Это коврик? Больше похоже на какое-то животное, – пошутил он.
– Мои школьные товарищи называли его «коврик для петтинга».
– Да? Они назвали его так, основываясь на собственном опыте, или это были мальчики, о которых ты мечтала в ванной? – В глазах у него зажглись огоньки-, когда губы Ким дрогнули в улыбке.
– Это были мальчики из ванной, – призналась она.
Тони усмехнулся и подошел к фотографии, стоявшей на каминной полке.
– Это ты?
Ким закрыла дверцу шкафа и занялась букетом.
– Да, здесь мне пять лет. А это мои родители.
Тони взял снимок в руки и вгляделся.
– Твоя мать была красивой женщиной.
– Да. Она была красивой.
– А ты тоже была очень хорошенькой. Даже красивой.
Ким закатила глаза:
– Спасибо.
– Ты и сейчас красивая, ты же знаешь.
Ким почему-то всегда реагировала на комплименты как маленькая девочка, которую впервые назвали барышней. Вот и сейчас она ужасно смутилась и постаралась сменить тему.
– Хочешь есть? – спросила она.
– А что, это пахнет ужином? – Тони был приятно удивлен ее вопросом.
Ким кивнула:
– Когда ты предупредил, что опоздаешь, я решила приготовить что-нибудь и поужинать дома. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Возражаю? Да я просто в восторге! А ты, оказывается, еще и готовишь? – поддразнил он.
– Между прочим, – заметила Ким, – это мое фирменное блюдо. – И пошла на кухню за вазой для цветов.
После того как они поели и составили посуду в посудомоечную машину, Ким показала Тони первый этаж дома.
– О, бассейн?! – восхитился Тони.
Ким улыбнулась:
– Да, у отца есть бассейн.
– Вам нужно снять крышу, и, когда он замерзнет, получится отличный каток.
– О, конечно, – засмеялась она, уверенная, что это всего лишь шутка. – Мы обязательно так и сделаем.
