Дом на холме

я должна была его поддержать. Ты мое сокровище!

Крошечный голубенький огонек ласково подмигнул, а через мгновение разноцветные зайчики раскрасили стены. Интерьер перестал казаться пугающим, сердце успокоилось. С портрета на стене грозно смотрел тот самый Сэр Вильгельм Варлоу – прапрадед, славившийся жуткой тягой к карточному столу и полным отсутствием даже намека на везение. Лихо подкрученные рыжие усы и едва заметная улыбка – на картине мужчине лет сорок. Иногда девочке хотелось, чтоб «Вилли» заговорил, зевнул или, на худой конец, почесал свой длинный горбатый нос.

Эмили покинула насиженное место и подкралась поближе к портрету, подняв Орин высоко над головой. За окнами почти совсем наступила ночь... кроме света кристалла и тонкой полоски под дверью, ничто не нарушало темноты в Оружейной.

Неожиданно девочка заметила странный предмет на полу... как раз у стеллажа с древними книгами в тяжелых кованых оправах. Что-то тоненькое поблескивало в лучах Орина. Если б не блеск, вряд ли бы Эмили обратила внимание.

Припав на одно колено, она двумя пальчиками подняла крошечный цветок... Тот казался очаровательной игрушкой или деталью причудливой броши, только вот, присмотревшись, девочка с удивлением отметила, что цветочек вполне настоящий.

Яркие лепесточки отливали алым, а в сердцевинке приютился желтый. Зачем Эмили решила понюхать странное растение, осталось для нее загадкой, но стоило вдохнуть сладкий приятный аромат, как глаза заволокла золотая дымка, а дощатый пол оказался совсем рядом.

Очнулась она от страшных ударов в дверь Оружейной. Орин погас, а судя по звездам, робко заглядывавшим в узкие окна, стояла глубокая ночь.

– Эмили! – из холла донесся голос отца. – Я никогда тебя не шлепал, но если ты не откроешь, клянусь исправить свою ошибку!

– Папа, прости, я уснула! – еще не придя в себя до конца, взмолилась та.

– Так ты все же там... – беспокойство сменила непонятная, не виденная до того злоба. – Мы чуть с ума не сошли!!

– Да что со мной сделается дома?! – отчаянно крикнула девочка, мысленно благодаря тех, кто сделал замечательные прочные двери.

Последняя фраза оказалась лишней. Новый удар обрушился на тяжелое дерево. Эмили набралась смелости и направилась к выходу.

– Я здесь! – сообщила она, чтоб не быть прихлопнутой дверью.

– Открывай! – приказал отец.

– Не открою, – призналась девочка.

– Это почему? – оторопел мистер Варлоу.

– Я тебя боюсь. – Сейчас все начинало напоминать игру в прятки.

По ту сторону стены крепко задумались. Эмили слышала голос Люса, но никак не могла разобрать, что именно тот говорил. Пауза пугала еще больше, чем оглушительный грохот ударов.

– Дожили, – папа явно успокоился. – Я сколько раз повторял, чтоб ты никого не боялась? Тем более человека, который кричит... Ну не глупости? Тот, кто повышает голос – боится сам или чувствует неуверенность. Опасаться стоит тех, кто с улыбкой прячет камень за пазухой. Прости, дорогая, я действительно был очень напуган.

Девочка немедленно отодвинула засов и, обливаясь слезами, бросилась к отцу в объятья. Люсьен отчего-то отвел взгляд.

Ханс поднял дочь на руки и понес в ее комнату, как делал, когда Эмили была совсем маленькой.

Проснувшись утром, девочка с трудом открыла глаза. В голове звенело, будто сотни колокольчиков взбесились и шумят на разные голоса. Эмили предполагала, что всему виною подозрительный цветочек... Под треклятой сеточкой для волос все так болело! Казалось, разбегись она сейчас, ударься о стену – разницы не было бы никакой.

Девочка спустила ватные ноги с кровати... мягкие длинные ворсинки голубого ковра щекотали ступни – но ни это, ни то, что бархатно-синяя с серебряными звездочками штора заняла свое привычное место, никак не отразилось на ее настроении.

За окном только-только встало солнце – косые лучи окрасили все розовым золотом. Эмили перед сном собиралась составить примерный план борьбы с несправедливостью, только после приключений в Оружейной слишком хотелось уронить голову на подушку. Правда, девочка все же поставила на лист жирную кляксу...

– Дэну-кх-тх... – начала она и поперхнулась.

Возле серебристого пятна красовался бледный отпечаток крошечной (с ноготок на мизинце) босой подошвы! Едва ли клякса могла растечься столь причудливым образом, и никому точно не пришло бы в голову нарочно рисовать такое. Девочка колотила себя кулачком в грудь, давясь кашлем.

– Что случилось? – Мать кошкой скользнула к письменному столу.

– Кх-печа-тхок... – из глаз брызнули слезы.

Леди Аэрин подхватила дочь за запястья и подняла ее ручки вверх. Кашель улегся, но дышать полной грудью Эмилия все же немножко побаивалась. Девочка цедила воздух крошечными порциями.

– Перестань, моя милая, так у тебя закружится голова. – Миссис Варлоу ласково погладила дочь по спрятанным под сеточку волосам (лебединое перо вряд ли сделало бы это нежнее). – А теперь расскажи мне, зачем подскочила так рано?

– Не знаю, глаза открылись сами, – призналась та.

– В таком случае, вернись под одеяло и закрой их снова. – Леди Аэрин явно считала инцидент