цветочный крестик)и камень, что ещё становится плотнейпод бабочки крылом, моей ногой, печальюневидимой; на глаз – неровен и зернист —лежит по горизонт застывшею печатьюпред силою Творца пылающих зарниц.4В дожде. А был восторг Сицилии – в объятьянежнейшей из медуз (опаснейший цветок)попробовать не прочь попасть слегка опять я,с собою унося заветный завиток.Отметина. Стрела. Но здесь, в дожде, не сыщешьподобной красоты, плыви хоть сотню лет…Когда вокруг вода, и влажно ветер свищет,и рану бинтовать покажется – не лень.Напраслина. Где быть – одно. Но не казаться.Как праздничный кисель крахмальный кисеяпрозрачная медуз, чей жест – не наказанье…Больнее лжи ожог, чей вымышленный ядоставит рану долгую зиять.8–11 июляМамеМой ангел, сердце, всхлип младенческий короткийпод занавес, сосуд, что светл и тонкостей,сквозь время, день за днём, без ропота (который?),под дверью сторожишь то мужа, то гостейнечастых… День за днём согбенней, и страшнееразлука до зари вечерней, а рассвет —всё дальше, всё трудней… Уже в твоей траншее —весь мир, и даже мы, глядящие в просветмеж страхов и забот твоих невозвратимых……Как прочие живу и плачу, без наградобыденных, – прости, таинственный родитель,сменившая раёк на обретённый Рай.Прости своих детей. До вскопанного места,не видного ещё отсюда, – за него —протянется любовь посмертного замесак тебе, уже давно – на землю – ни ногой.10 июляМосковская картинка
Ю. П.
По трудной затопленной Трубной —вбосую.Одна из далёких облав —буксую.Кончается жизнь на молу —не мелко.Я после всего намелю —Емелька.Да сколько же было всем лет?Не вспомнить.Не жмурясь, гляжу осмелев,на всполох.Сегодня хоть дождь, но увы —не тот жени город, ни я и ни Вы,прохожий.Мы в ногу уйдём за черту,за память.Я только ещё зачерпну —в запале —московское лето с грустцойи тайной,бульварную ленту, кольцои танго.11 июля* * *Мне снилось золото Великого Ивана…Ю. КублановскийЯ вижу золото Великого Ивана.Потомок слаб – ему не впору крест.Какое сердце так возликовало,чтобы из сна изнежившего – в Кремль — стоять стеной, собором, колокольней.Как Лествичник. А здесь снует народ.У зрячего в груди звучит и колет.У спящего – бесформенный нарост.Мы будем умирать. По лествицы ступеням —и верным, и любым, —мы будем проходить, смолкая постепенно.И всё любить?Кремль, 14 июляСловарь. ПосвящениеИз чужеземных слов составленная книга,где дока- сибарит соседствует с серсо,знакомая игра – симптом (а намекни-ка!)…Нет «совести», и «стыд» отсутствует – персончувствительных не тешащие слуха,и это, как ни глянь, стечение – не случай.Есть жуир и жонглёр (см.), журфикс, жантильный.Нет «жизни» (живота) и «жалости» пробел,поставленные за – ненадобностью – тыльно,за изгородью в круг впадающих проблем.16 июляПИСЬМО (Из цикла)1. На смерть А.Боящийся грозы, болезней и деревьев,вдруг падающих ниц.Хранящий глубоко и трепетность, и ревностьк чужих гробницчередованью. Высота иссиня,воздушен мост.Взойди и оглянись – ты сильнокак будто могступать (а боязно однако),держаться за.Как жизнь и смерть – не ставка на кон,не грома залп —дорога, путь, ответ свободнойодной души —так ранит навсегда и больноо дно ушиб.Взлети! Ни птицей, ни витией —собой самим.И станет о таком вестимо,что Бог за ним.23 июля4. ИскажениеЛюблю прямое, ровное, люблюизгиб, наклон, колонну, ствол, былинки.Дарю и принимаю, и ловлюпредчувствием и засуху, и ливни,к чьей правде прислоняюсь, и влекусьза нею до изгнанничества кущ.А ты, бедняк, бедняга, долго вкривьспускаешься. Смотреть невольно мне быне стоило. Пристало – не смотреть.Смотрю. И слышу, как взывает в криктворящее – озвучено и немо,для каждого, отдельно, наотрез.25 июляСАД. УПРАЖНЕНИЯ1Я б вырастила сад по сущему ранжируПодателя. Но сны садовника жены,в отсутствие земли, садовника, транжирывесеннего тепла, всегда искаженынадеждою на сад… Закладывая в подполполученный талант, рискуешь и кривишь —душой, судьбою, всем, что подаётся в помощь,поддерживая жизнь в биеньи на крови.Я б вырастила дом, талант, надежду, веру,любовь к благим плодам, конечности цветови таинству корней поднять на те же вехии страждущий росток, и жертвенник святой — во славу Сада и Садовника. Талантавперёд не занимать: изведан, извлечён,умножен, возвращён и выстрадан (да ладно ль?) —растёт, как дом и сад, не нами изречён.26 июля2А если о плодах, о яблоке, о яблокпаденьи в тишине сквозь август, – замерев,ему внимает сад, вселенная… и я ли,вместившись? И уже пространство за моейспиной – меняется… И летосвершилось до полёта яблок… И друзейсвершается полёт, без ропота… И лептуоставленную так торопимся узреть…Всему – черёд. Терпеть учась не у собрата,проворного до слёз, закрытого слезам, —я вслушиваюсь в сад, вселенную, с оправойбессмертья, где призыв: «Возлюбленный! Сезам…».3А если о тебе, до косточек незрелом,блестящем напоказ, как позлащённый шар, —чем сделаешься вдруг? Нечаянно назреетне видимость – пора. О, яблоко-душа!Прости нарочный слог. Сегодня не в ущербеиюльская луна. Незрелости ущербвинителен едва ль для любящих, для щедрыхродительских садов, но ежели ты щедротдать и плоть, и блеск за зрение, за зрелость.Пожертвовать – и весь Родителя завет.Но мир спешит вперёд без совести зазренья,поглядывая вскользь, поверху да за верх.30 июля4А если глубоко, где косточек несметнозелёных, где в земле ни света, ни тепла,знакомого как жизнь, где бабочкам на сменуспелёнуты кульки иль куколки-тела?А если глубоко, где толщи вод давильня,где в раковинах клад, как выморочный груз,где сыро и темно, и дела нет до ливня,до крапинки дождя, умножившего грустьв груди, где глубоко гортанно бьётся сердце,гоняющее кровь оттуда и туда?Где зреет на ходу ещё незримый серпикдля сущей жатвы душ, как будто без труда.30, 31 июля* * *Душа противится, и ноги не несутк тебе, мой друг, расслабленный бесславно,и крылышки не держат на весунемерено меня, легко и плавнолетевшую давно, в иные дни,срывая междометия одни.А мне – глагола, верного, сполна,как только друг единственный подарит.А прочие бессильны господа.Голубка, улетай живей подальше!В пределы, где не будет слышно лжи.Где крылья с благодарностью сложи.31
