верхние слои. Да, искренне верящий, очень неглупый человек. Но сильно ограничен своими догмами. Сумеет ли он прижиться хотя бы на пограничных планетах ордена? По своим душевным качествам отец Филарет вполне способен стать аарн, но вряд ли согласится. Впрочем, не стоит спешить с выводами. С ребе все ясно, он уже в ордене. Интересно, а каким станет этот ехидный старик после Посвящения?
– Хороша здесь водка! – выдохнул священник, выпив. – Ох, хороша!
– Мне больше коньяки нравятся, батюшка, – улыбнулся Никита. – Или это черное виски. Правда пьяным мне не напиться, если не захочу, нанороботы у меня в крови воспринимают алкоголь, как яд, и тут же нейтрализуют.
– А что это такое – нанороботы? – нахмурился отец Филарет.
– Очень полезная вещь, – улыбнулся Никита. – Вот, смотрите.
Он достал кинжал из стенной ниши и распорол себе руку. Кровь только показалась на секунду и сразу прекратила течь. Еще несколько мгновений спустя края раны склеились, вскоре на ее месте остался только белесый шрам. А потом исчез и он. Ребе внимательно наблюдал за Никитой, прихлебывая мелкими глотками эликсир, и о чем-то напряженно размышлял. Отец Филарет кривился, глядя на исчезающую рану.
– Это именно нанороботы зарастили мне рану на ваших глазах. Они живут в моей крови и внимательно следят за состоянием тела. Если что-то не так, без промедления принимаются за лечение. У меня последняя разработка, меньше месяца назад закончили испытания, такие есть пока мало у кого.
– Надо же… – пробормотал священник, продолжая с удивлением смотреть на руку альфа-координатора, на которой не осталось и следа раны. – Ладно, сын мой. Эти чудеса пока побоку. Я о другом поговорить хотел.
– Слушаю вас.
– Первое – это церковь. Негоже без церкви!
– Как же это вы, батюшка? – снова захихикал ребе. – Я-то сразу синагогу организовал. А вы… Ай-яй- яй.
– Цыц мне тут! – рявкнул священник. – Так что с церковью?
– Что за проблема? – удивился Никита. – Мало на крейсере места, что ли? Берите себе любое свободное, все нужное завезем. Освятить ведь не трудно. Попросили бы Асиарха еще в первый день, уже давно бы церковь открыли.
– Ага, – довольно кивнул отец Филарет. – Понятно. Асиарх, что ж ты, морда твоя ехидная, мне сразу не сказал?
– Вы не спрашивали, батюшка, – отозвался с потолка елейным тоном дварх. – Я-то на всякий случай давно все подготовил, а вы все молчите и жалуетесь. Ребе вот сразу спросил, я и помог. А вы молчите и молчите. Я все жду и жду, когда же вы спросите…
– Нет, вы только посмотрите на него! – возмутился священник. – Нечто бестелесное еще и издевается! Призрак несчастный, по божьему попустительству ада избежавший!
Асиарх в ответ радостно захихикал. Ребе вторил ему. Похоже, все трое получали от своих перепалок немалое удовольствие. Никита только головой покачал – ехидный дварх нашел, наконец, себе достойных соперников в острословии.
– Ладно, – согнал улыбку с лица отец Филарет. – Скажи мне еще, что за Благих здесь все время поминают? Грех, язычество!
– Почему – язычество? – удивился Никита. – Вы, батюшка, не разобрались. Благие – это четверо защитников. Они заступаются за людей перед Господом, как наши святые. Церковь Благих очень сильна в галактике. На тысячах тысяч миров вера в Благих Защитников является официальной религией.
– А, вон оно что, – покивал священник. – Коли святые, то еще ничего.
– Что же это вы, отец Филарет, – прищурился ребе, – всех без разбору под одну гребенку?
– Ваша Тора тоже призывает с язычеством бороться, – огрызнулся тот. – Как там у вас, авода зара<1>, что ли?
**<1> Авода зара – чужая работа, дословный перевод с иврита. Так в иудаизме называют язычество, поклонение множеству мелких божков и идолов вместо единого Создателя.
– Именно так, – мелко закивал ребе, – именно так. Да только сперва разобраться надо, что «зара», а что нет. А то, не разобравшись, таких дров наломать можно…
– Ребе полностью прав, – с интересом посмотрел на старика Никита. – Спорить со столь сильной церковью мы не собираемся. И так с нас только несколько лет назад анафему сняли.
– За что ж анафему-то? – удивился отец Филарет.
– Командор потребовал, чтобы прибывающие к нам миссионеры были чистыми душой и искренне верующими, всего лишь.
– За это анафему?! – полезли на лоб глаза священника. – Что там в иерархах за дурачье сидит? Хотя… И у нас таких хватает.
– Ой, хватае-е-ет… – ехидным, тоненьким голоском пропел ребе, отец Филарет в ответ показал ему свой кулачище.
– Вы, наверное, хотите задать вопрос, как мы можем знать, кто чист душой, а кто нет? – спросил Никита, едва удерживаясь от смеха.
– Нет, – покачал головой священник. – Это я еще в первый день выяснил. Только поверить никак не могу.
– Я, если честно, тоже не очень верю, – едва ли не впервые за весь разговор согласился с оппонентом ребе.
– Это надо испытать, чтобы поверить, – усмехнулся Никита. – Но в присутствии плохих людей нас рвет от отвращения. Ничего с этим поделать не можем. Мы стараемся помогать даже таким в случае беды, но предпочитаем держаться от них подальше.
– Может, оно и верно… – тяжело вздохнул священник. – Я сам слаб духом. Христос прощать велит, а я красным никак отца Федора простить не могу…
– Социальная революция, – скривился Никита, потерев щеку. – Чаще всего революционеры первыми уничтожают священников, чтобы не мешали им вбивать людям в головы свои доктрины. Не только у нас так было. Возьмите вон последнюю революцию в империи Сторн. Церковь Благих на ее территории полностью уничтожили, священников вешали, стреляли, топили. Церкви сровняли с землей, людей приучили к мысли о том, что бога нет. Верующим приходилось скрываться, чтобы остаться в живых.
– Господи… – вздрогнул отец Филарет. – Неужто и на Руси такое будет?
– Будет, батюшка… – вздохнул альфа-координатор. – Наверняка будет. Красные еще не развернулись как следует, вот и все.
– Прости их Господи… – протянул мрачный отец Филарет. – А у вас, в ордене, Богу молятся?
– Кто как хочет. Нам доказывать существование Бога не нужно, мы просто знаем, что он есть. Во время Посвящения Мастер поднимает наши души почти к самому порогу того, что называют сферами Творения, и мы чувствуем присутствие Господа. Вы, наверное, назовете это ересью, но…
– Сферы Творения, значит? – прищурился ребе. – Поглядим, что вы под ними подразумеваете, поглядим…
– Ересь? – тяжело вздохнул священник. – Может быть. Кто я такой, чтобы судить? А без храмов все-таки негоже. Даже если знаете и верите.
– Так становитесь одним из нас и организовывайте, – улыбнулся Никита. – Кто вам мешает? Для меня, например, после Посвящения главным стала молитва деянием. Какова цена слов, если за ними не стоит дело?
– Меньше полушки, – согласился отец Филарет. – А стать одним из вас? Ох, не знаю… Не понимаю я вас.
– Не став одним из нас, понять нас невозможно, – грустно улыбнулся Никита. – Мы уже не совсем люди, а кто, я и сам не знаю. Но такой доброты и любви друг к другу я и представить себе раньше не мог. А если бы кто рассказал, не поверил бы.
– Не совсем люди? – нахмурился ребе. – А кто же вы тогда?
– Мы – аарн, – развел руками Никита. – И этим все сказано. Сам до Посвящения расспрашивал, пытался понять и ничего не понял.
