разгромленную комнату.
— Это еще что, ведь они видели все наши секретные документы! — взвыл Юп, отчаянно сжав кулаки.
— Да успокойся ты, — сказал Боб. Он еще раз медленно огляделся вокруг. — Слушайте, а как они вообще узнали, что мы занимаемся этим делом?
Юп с минуту размышлял.
— Похитители следили за всеми, кто занят в этом фильме, в том числе и за Питом, — предположил он.
Вместе с Питом он поднял тяжеленный металлический шкаф.
— И все-таки странно, — сказал Пит. — Ведь письмо пришло только сегодня, и вроде за мной никто не следил.
— Может, мы поймем, с кем имеем дело, когда увидим их, — сказал Юп.
— Что ты хочешь сделать? Пригласить их поужинать? — спросил его Боб.
— Всему свое время, — отвечал Юп, — а сейчас я хочу посмотреть, справилась ли со своей задачей новая система безопасности.
— А, точно! У нас же есть камера! Может, эти ребята попали в кадр, — сказал Пит.
— Это конечно, здорово, но сколько пленки нам придется просмотреть, пока мы дойдем до громил? — заметил Боб.
— Помолчи, — сказал Юп, перематывая пленку назад, — неужели ты думаешь, в моей системе есть какие-нибудь дефекты? Снаружи я установил фотоэлемент. Когда кто-то подходит близко к штабу, фотоэлемент срабатывает, и начинается видеозапись. Когда человек уходит, запись прекращается.
Он нажал на пуск, и все приникли к экрану монитора. Когда появилось изображение, они придвинулись еще ближе, но то, что они увидели, заставило их тут же отпрянуть.
Весь экран заполнила долговязая страшенная фигура. Казалось, она не шла, а скользила к вагончику, словно на коньках; гигантский черный плащ раздувало на ветру.
Юп нажал на паузу, чтобы хорошенько рассмотреть жуткое, завораживающее «лицо».
Оно отливало зеленью, в огромных глазницах разгорались угольки, провально чернели щеки. Лицо выражало муку, словно человека изнутри точила боль.
— Жуть, — прошептал Пит.
Юп снова запустил пленку. Застыв, страшила внимательно огляделся вокруг. Убедившись, что его никто не видит, он изо всех сил ударил ногой в дверь. Та с треском распахнулась, и человек проник в дом, скрывшись из поля зрения камеры. Вскоре он снова показался и быстро пошел прочь в развевавшемся плаще.
— Кто это? — спросил Боб.
— Что это? — повторил за ним Пит.
Они снова и снова гоняли пленку, каждый раз отмечая новую деталь.
— У него клыки, — сказал Боб.
— На правой руке кольцо с большим камнем, — заметил Юп.
Вытянув все, что можно, из записи, запомнив каждой жест и каждую деталь одежды пришельца, они наконец выключили аппарат.
— Надо признаться, чистая работа, — начал Пит. — В Хэллоуин переодеться вампиром, чтобы никто ничего не заподозрил! В таком наряде с рук сойдет даже убийство.
— Ладно, надо составить план действий, — сказал Юп. — Пит, завтра все поедем на студию, поговорим с теми, кто хорошо знал Рурка и кто последним видел его перед похищением. Надо выходить на подозреваемых.
После школы они сразу отправились на студию, и первый, кто им повстречался, был отец Пита с какой-то самовзрывающейся маской.
— Привет, ребята. Вы как раз вовремя, — сказал он. — Я тут собрался проглядеть материалы последних съемок, проверить, как смотрятся мои игрушки. Хотите со мной?
По дороге Боб спросил у Пита:
— А что это за материалы?
— Все, что снято в течение съемочного дня, — ответил Пит, гордясь своей осведомленностью, — все дубли с накладками.
Просмотровый зал был похож на маленький театр, с шестью рядами мягких кресел алого бархата. В первом ряду у всех кресел на подлокотнике было по кнопке. Сев. Креншоу-старший нажал кнопку переговорного устройства и велел киномеханику начинать. Свет погас, и начался фильм.
Три сыщика одну за другой смотрели трюковые сцены, снятые в последние две-три недели. Самой обычной житейской ситуации Джон Травис придавал кошмарный поворот.
Например, у малыша случилась сильная икота.
— Я знаю, как остановить икоту, — говорит мамаша, превратившаяся в зомби. — Надо тебя напугать.
И с этими словами отрывает мальчику руку. Из плеча хлещет кровь, малыш ревет от боли.
— Видишь? Больше ты не икаешь, — говорит мать.
— Стоп! — слышится голос Трависа за кадром. — Роскошно!
В другой сцене мужчина высморкался и в ужасе уставился на платок: оказалось, он высморкал собственные мозги.
Юп наклонился к Бобу и прошептал:
— Крутой человек — Джон Травис.
— Узнал родственную душу? — шепнул в ответ Боб.
Потом пошли эпизоды с Диллером Рурком. Когда он стал зомби, под глазами у него появились зловещие темные круги.
— Знаю, папа, ты бы хотел, чтобы я учился в Гарварде, — говорил Диллер-зомби на экране, — но мне больше по душе кромсать людей.
Тут Пит громко прошептал:
— Кто написал текст? Лесси?
— Эй, полегче на поворотах, — сказал мистер Креншоу, — это все-таки моя работа.
В следующем эпизоде Диллер появился в паре с красивой молоденькой актрисой. Она была вполне во вкусе Юпа: невысокая, с темными волнистыми волосами и такими же темными кукольными ресницами.
— Это не Виктория Джансен? — спросил Юп, подавшись вперед.
— Она, — ответил Креншоу. — Вторая звезда нашей картины, хотя появляется на двадцать минут в начале, а потом у нее взорвется голова. Кстати, они с Диллером одно время встречались. Она приходящая няня и в этой сцене еще не знает, что Диллер только что съел двух малышей в спальне наверху.
— Понимаешь, Кэтти, у меня какие-то странные ощущения последнее время, — говорил Диллер экране. — Как будто я не могу дышать. Как будто я лежу в могиле и хочу подняться, а они сыплют и сыплют на меня землю. Из-за этого мне хочется кого-нибудь убить.
— Диллер, милый, — ворковала в его объятиях Виктория, — это всего лишь воображение, ты и мухи не обидишь.
— Стоп! — рявкнул Травис. — Виктория, ты назвала его Диллером!
— Думаю, надо выпустить этот фильм к Новому году, — заметил Боб.
— Почему? — спросил Пит.
— Будет большой спрос на клоунов.
Пит с Юпом фыркнули, и все трое стали свистеть и улюлюкать.
— Что, ребята, правда так убого? — спросил мистер Креншоу.
При молчаливом согласии Пита и Боба слово взял Юп. В детстве он снимался в кино, и у него всегда было твердое мнение о любом фильме, впрочем, как и обо всем остальном на свете.
— Сценарий идиотский, а режиссер совсем распоясался, — начал он. — Так происходит всегда, когда недорогой режиссер типа Джона Трависа вдруг снимает вызывающую шум картину. Студия дает ему кучу денег на следующую, предоставляет полную творческую самостоятельность, и он теряет всякую меру. Вы ведь хотели правду, мистер Креншоу?
