– Ах, кого я хватаю?! – взвилась Орбели. – Фэб!!! Иди сюда! – крикнула она так, что Скрипач невольно присел.
Из дома вышел сын, который нес на руках…
– Это кто? – севшим враз голосом спросил Ит.
– Ах, это кто?! – завопила жена так, что из ближайших кустов порскнули перепуганные птицы. – Ну, познакомьтесь! Это – ваша дочь!!! Маден-Син, прошу любить и жаловать!..
Ит ощутил, что дыхание привычно и стремительно перехватывает, земля поплыла под ногами, и он осел на траву, чувствуя, как на лицо наползает помимо воли совершенно идиотская улыбка.
– Син, предупреждать надо! – рявкнул Скрипач.
– Пап, ты чего?! – испугался Фэб. – Мама, подержи…
Три пары испуганных глаз и одна пара любопытных и маленьких, травянисто-зеленых – напротив, бесконечное небо над головой и чуть ближе, чем небо, – каменная стена дома, родного дома, увитая плющом, и совсем рядом… деревья, птицы, облака и самое настоящее лето…
– Пап, ты чего, тебе плохо? Врача вызвать? – встревоженный Фэб-младший, так похожий на отца, сидит на корточках рядом…
– Вызови, – слабым голосом согласился Ит. – И группу вызови, мы проход открыли, там срочно нужна помощь…
– Так, группу я сам вызову. – Скрипач стремительно переходил на деловой тон. – Фэб, давай оттащим это тело в дом.
– Да что случилось?!
– Ничего, потом расскажем.
– Ит, милый, ну не надо, я не хотела. – Орбели, испуганная, растерянная, сидит на коленях рядом и…
«Боже, как же я по ней скучал, придурок, и как же хорошо – вот это, то, что сейчас: тонкие пальцы в волосах, зеленые глаза, в которых вместо недавнего гнева – уходящий страх и раскаяние».
– Син, все нормально. Девочка моя, ну прости двух идиотов… – Говорить было трудно, но дыхание уже выравнивалось.
– Ит, не смей умирать, я не хочу быть вдовой, мне это совершенно не понравилось!!!
– И не надейся, вдовой мы тебя не оставим. – Скрипач уже улыбается, он-то знает – она не умеет долго сердиться, и теперь все хорошо, и дальше все тоже будет хорошо…
– …Фэб, не надо было вызывать Эдри! Мало тебе, что у него с головой плохо?! Ты хочешь, чтобы ему голову вообще оторвали, что ли?!
Эпилог
– Эдри, отпуск. – Ит был непреклонен. – Отправим туда три группы, и – отпуск. И пошло оно все куда подальше.
– Полгода, – неохотно ответила куратор.
– Год, – решительно отрезал Ит. – Год, Эдри. Никак не меньше.
– И для чего он вам нужен, этот год?
– Ах, для чего? – Он прищурился. – Знаешь, если ты не в курсе, у нас дочь. Она маленькая. И мы очень хотим, чтобы хотя бы один ребенок в семье произнес слова «мама» и «папа» одновременно, а не с интервалом в несколько месяцев.
Сидящий рядом Фэб-младший беззвучно засмеялся.
– Это замечательно, – неприязненно ответила куратор. – Хорошо. Думаю, следующим пунктом будет просьба о деньгах.
– Будет, – с улыбкой заверил ее Ит. – Обязательно. Знаешь, мы с семьей давно хотели попутешествовать, да все никак времени не было.
– И куда намылились? – ехидно поинтересовалась Эдри.
– В первые полгода – никуда. Потом как минимум в пять мест, не меньше. В Орден, в Санкт-Рену, к Ри – они с Марией давно звали, к родителям Син, конечно же…
– А еще?
– Мы пока не решили, – безмятежно заявил Ит. – Куда захочется. Вселенная, она большая, знаешь ли. Что-нибудь придумаем.
– Да, вы горазды придумывать, – проворчала куратор, явно сдаваясь.
Из дома доносились звонкий детский смех и голос Скрипача, который явно наладил с малышкой контакт, а теперь сам же от этого пострадал:
– Отпусти, хулиганка!.. Ай! Ай-яй-яй, это были мои волосы!!! Были… Син, отпусти! Да отпусти, кому говорю!..
– Ладно. – Куратор улыбнулась. – Будь по-вашему. Кстати, с женой вам двоим очень повезло, легко отделались. Я бы на ее месте вас убила.
– Эдри, а можно, папу хоть вылечат сначала? – невинным голосом попросил Фэб. – А то с его головой убить – дело нехитрое…
– Кстати! – Ит поднял палец. – У нас тут еще одно событие намечается. Фэб?
– Ну… Эдри, я через месяц женюсь, – улыбнулся тот. – Мы вас приглашаем. Придете?
– Придем, конечно, святое семейство, – махнула рукой куратор. – Ладно, до связи. Ит, завтра на операцию, не забудь, пожалуйста.
– Не забуду. Знаешь, как достало? – Ит помрачнел. – Ты пытаешься дело делать, а тебя, как только что не так, чуть не наизнанку выворачивает…
– Да уже в курсе. И Скрипачу напомни, что спину надо сделать. Незачем такое «украшение» на себе таскать, это просто неприлично. Все, дорогие мои. Завтра свяжемся.
– Пап, ну вы, конечно, даете, – с упреком говорил Фэб полчаса спустя. – Мать чуть с ума не сошла, на самом деле. Они же еще больше года назад это все с Фэбом придумали. Он же знал… ну, знал, что умирает. Вот они и решили – про ребенка. Фэб говорил, что это будет как дар, как утешение. Чтобы и я, и вы лучше поняли – жизнь продолжается.
– Родной, я все понимаю, – успокаивающе сказал Ит. – Это была случайность. Действительно случайность, а не так, как написано у Линца. Но, знаешь, эта случайность способна очень многому научить.
– Чему, например?
– Самым простым вещам, которые можно понять, только почувствовав, – объяснил он. – Например, что можно физически умереть от душевной боли. Что можно любить так, что ни для чего, кроме этой любви, не остается места. И что весь этот мир – он, по сути своей, создан из любви и является ею. Не войной, не дрязгами, не переделом жизненного пространства – нет. В глубине, в сути своей все, что нас окружает, – любовь. Об этих вещах сказаны миллионы слов во всех вселенных, но что слова, когда вещи эти – неотъемлемая часть каждой живущей души?
Фэб молчал, подперев голову рукой, задумавшись.
– Я понимаю, что это звучит, наверное, очень глупо и слишком просто. – Ит усмехнулся. – Но поверь, родной, я теперь знаю самую главную тайну в этом мире.
Сын удивленно поднял брови.
– Я знаю, где находится лучшее место на земле. Оно всегда там, где твое сердце. А сердце всегда там, где тебя любят. Просто?
– Да, пап. Действительно просто. Даже слишком, – с легким сомнением произнес Фэб.
– А главный фокус заключается в том, что каждый, мой дорогой, каждый должен понять это сам. – Ит решительно встал. – Только сам. И никак иначе. Потому что для того, кто не пропустил это через свою душу, слова так и останутся словами.
Фэб кивнул, соглашаясь, и пошел в дом.
