— Хорошо. Можешь уходить... Слышали, милочка? — продолжала донна Мария Жозефа, повернувшись опять к своей посетительнице, которая не пропустила ни одного слова из сказанного солдатом. — Разве это не драгоценное указание, по-вашему? А?
— Я этого не нахожу, сеньора, — возразила молодая девушка. — Какая вам польза, если вы и знаете, что у беглеца рана па левом бедре?
— Неужели вы этого не понимаете?
— Нет, сознаюсь откровенно. Ведь этот человек, наверное, не бегает по улицам показывать прохожим свою рану, а лежит себе где-нибудь в постели и старается залечить ее. Стены у домов не прозрачные.
— Бедняжка! Как вы... наивны! — воскликнула старая дева, ударяя ее по плечу. — Эта рана дает мне в руки сразу три нити.
— Как так?
— Очень просто. Слушайте и поучайтесь. Первая нить — доктора, призываемые к раненым; вторая — аптеки, поставляющие лекарства, перевязочные средства и тому подобное; третья — дома, в которых вдруг появляются раненые... Ну, что вы скажете на эту комбинацию?
— Я нахожу, что все это очень остроумно, сеньора, и что мне никогда бы не додуматься до этого. А все-таки мне кажется, что вы не достигнете цели.
— На этот грустный случай у меня в запасе есть другой путь. Я уже предусмотрела...
— Боже мой! Я немею от восторга! Ну, а если и этот путь окажется... как бы это сказать...
— Неудачным? Этого быть не может! Какой у нас сегодня день?.. Суббота?
— Да, сеньора, суббота.
— Ну, так вот, если мне сегодня и завтра не удастся добраться по имеющимся у меня нитям до клубка, то в понедельник он уже обязательно попадется мне целиком!
— Но если нити оборвутся?
— Это ничего не значит.
— Значит, вы собираетесь совершить настоящее чудо!
— Вот увидите в понедельник, что я сделаю.
— Да почему же непременно в понедельник, а не в другой какой-нибудь день? _
— Почему?.. А как вы, милочка, полагаете, идет из ран унитариев кровь или нет?
— Я думаю, идет, как и у всех людей, — ответила донна Аврора, пораженная этим странным вопросом.
— Гнусные унитарии не могут называться людьми! — злобно произнесла старая мегера.
— Что же они такое, если не люди?
— Смердящие псы... дикие звери!, и уничтожать их — чистое наслаждение!
По телу молодой девушки пробежала нервная дрожь ужаса, заставившая ее побледнеть.
— Так вы соглашаетесь с тем, что из ран этих мерзких тварей тоже идет кровь? — продолжала донна Мария Жозефа, вся охваченная страстью похвалиться своим умом, и поэтому не заметившая, что делается с ее собеседницей.
— Соглашаюсь, — сделав над собой страшное усилие, ответила донна Аврора.
— Следовательно, вы согласитесь и с тем, что кровь пачкает белье?
— Конечно.
— И что на раны накладываются бинты?
— И с этим вполне согласна.
— И что простыни, на которых лежат раненые, должны быть пропитаны кровью?
— Наверное.
— А также и полотенца, которыми врачи, перевязывающие раны, вытирают руки?
— По всей вероятности.
— Вы признаете необходимость всего этого, милочка?
— Признаю, сеньора, но откровенно сознаюсь, что я решительно не понимаю, к чему ведут все эти ваши вопросы, — произнесла донна Аврора, едва уже будучи в силах скрыть свое отвращение.
— Надеюсь, что вы сейчас все поймете, — со злой улыбкой сказала старуха.— В какой день отдается в стирку белье?
— Обыкновенно в первый день недели.
— Верно, в восемь или девять часов утра, а в десять прачки появляются с ним на реке, не так ли?
— Кажется так, — пробормотала молодая девушка, начиная догадываться, в чем дело.
— Никто не имеет права стирать белье кроме как в реке, и на этом правиле основана моя вторая комбинация. Поняли теперь? — с торжеством спросила донна Мария Жозефа.
— Поняла... Этот план тоже превосходен! — прошептала дрожащими губами девушка, с громадным трудом выносившая пытку в присутствии этой чудовищной женщины, само дыхание которой казалось ей отравленным.
— Я знаю, что он превосходен и никогда не мог бы придти в голову Викторике, которого только глупцы провозгласили неизвестно за что гением.
— Да, это... верно.
— А еще менее одному из этих наглых фатишек-унитариев, мнящих себя очень умными, хотя они в сущности глупее всякой курицы.
— Конечно. Где уж им додуматься до чего-нибудь подобного! — со скрытой горечью проговорила донна Аврора, всецело принадлежавшая к унитариям как и по рождению, так и по воспитанию и по вкусам.
— Очень рада, что вы разделяете мое мнение об этих гнусных тварях, — продолжала хозяйка дома. — Они, действительно, так глупы, что их легко может водить за нос даже пятилетний ребенок — федералист... Смотрите, не вздумайте выйти замуж за унитария! — ни к селу ни к городу добавила она. — Ах, да, кстати! Как поживает сеньор дон Мигель, которого тоже с некоторых пор совсем не видно?
— Он вполне здоров, сеньора.
— Слава Богу!.. Но будьте осторожнее, послушайтесь моего доброго совета!
— Чего же мне остерегаться? — спросила девушка, несколько оживившаяся, когда речь зашла о доне Мигеле,
— Чего?... Как будто вы этого не знаете! Влюбленные всегда очень проницательны во всем, что касается предмета их любви.
— Я вас опять не понимаю, сеньора.
— Ведь вы любите дона Мигеля?
— Сеньора!
— Не старайтесь, пожалуйста, скрыть от меня то, что я знаю, вам этого не удастся сделать.
— Если вы знаете...
— Все знаю, потому и говорю вам, чтобы вы были поосторожнее... Я люблю вас как родную и искренне жалею.
— Кто же может желать обмануть меня? — недоумевала донна Аврора, до глубины души смущенная и встревоженная таинственными намеками старухи.
— Вы положительно бесподобны с вашей недогадливостью, моя дорогая. Ведь мы с вами заговорили о доне Мигеле, к нему, следовательно, и относятся мои предостережения.
— Относительно Мигеля они совершенно напрасны, сеньора, — гордо ответила донна Аврора. — Мигель никогда не обманывал и не обманет меня.
— Я была бы очень рада разделить вашу уверенность, но, к сожалению, мне известно кое-что.
— Вот как! Что же именно?
— У меня даже есть прямые доказательства... Скажите, вы ничего не знаете о Барракасе?.. Только говорите правду, дитя мое, от меня все равно ничего не скроется.
— Я знаю эту местность. Но что же общего между Барракасом и мной?
— Я опять-таки говорю не о вас, а о доне Мигеле.
— А!.. Но какое жe отношение имеет эта местность к дону Мигелю?
— Разве в Барракасе не живет двоюродная сестра дона Мигеля, донна Гермоза? Поняла теперь? —
