злорадничала достойная помощница Розаса, потрепав молодую девушку холодной и неопрятной рукой по розовой щеке.
— Да, я теперь поняла, на что вы намекаете, но остаюсь при своем мнении, что вы заблуждаетесь, — все также гордо сказала донна Аврора, хотя сердце ее готово было разорваться от боли, причиненной ядовитыми уколами злой старухи.
— Нет, я никогда ни в чем не заблуждаюсь! — с апломбом произнесла донна Мария Жозефа. — Кто посещает донну Гермозу, независимую вдову, живущую за городом? — Один дон Мигель! Как вы думаете, зачем красивый молодой человек посещает молодую, красивую и совершенно свободную в своих действиях кузину? Какая причина уединенной, замкнутой жизни, которую ведет кузина? Спросите об этом дона Мигеля; он один знает причину, потому что, кроме него, никто не бывает у этой женщины... Да, милочка, такова уж манера у современных молодых людей — делить свое время между всеми теми, кто поддается их ухаживанию... Но что с вами? Вам дурно?
— Нет, нет, сеньора! Вам это показалось? — храбрилась донна Аврора, страшно изменившись в лице, но не теряя самообладания.
— Ха-ха-ха!— язвительно засмеялась старуха. — Как будто я не вижу, что вы готовы упасть в обморок!.. Ха- ха-ха! Какие потешные эти молодые девушки с их влюбчивыми сердцами! А я сказала вам не все!
— Еще не все? Что же еще?
— Ну, зачем я буду мучить вас? На вас и так уже лица нет. Ха-ха-ха! Потеха с влюбленными, право, потеха! — издевалась над своей жертвой ехидная старая дева.
— Мне, однако, пора домой, позвольте проститься с вами, — по возможности твердым голосом сказала донна Аврора, чувствуя, что еще немного, и она, действительно, упадет в обморок.
— Бедненькая. Надерите ему хорошенько уши, чтобы он вас не обманывал. Ха-ха-ха!
— Прощайте же, сеньора!
— До свидания, милочка! Кланяйтесь вашей матушке и пожелайте ей скорого выздоровления, чтобы она могла навещать своих друзей... Да не забудьте насчет прелестной вдовушки] Ха-ха!
Продолжая смеяться, старуха проводила гостью до дверей на улицу.
Садясь в свой экипаж, донна Аврора, наконец, дала волю душившим ее слезам.
— Господи, что я за несчастная! — думала она. — Эта женщина знает все, что делается в Буэнос- Айресе, и я могу верить ей: у нее нет никакого расчета лгать мне... Я и сама давно замечаю, что Мигель совершает таинственные прогулки по вечерам, цель которых он скрывает, даже от меня... Так, например, он пропадал неизвестно где вчера с девяти часов вечера и явился домой только поздно ночью. Он думает, я этого не знаю... Почему он ни разу еще не предложил мне познакомиться с его кузиной?.. Мария Жозефа права: он, действительно, обманывает меня самым бессовестным образом... Ах, какая я несчастная!..
С помощью проснувшейся ревности молодая девушка начала отыскивать в каждом слове и поступке дона Мигеля подтверждение зароненного в ее душу подозрения, и, конечно, находила его. Прежде она без всякой задней мысли выслушивала похвалы дона Мигеля красоте, уму, доброте и прочим достоинствам его двоюродной сестры, а теперь она видела в этом прямое доказательство того, что он любит эту кузину вовсе не братской любовью, как уверял, а другой, той самой, в которой он клялся ей, Авроре.
Приехав домой и выплакавшись на свободе, благо матери не оказалось дома, девушка стала ожидать появления дона Мигеля, чтобы навсегда покончить с ним, она вовсе не желала делить его любовь с другой.
Глава XIV
ССОРА И МИР
Около двух часов дня дон Мигель дель Кампо вышел из отеля министра иностранных дел дона Фелиппе д'Арана, и сел в свой экипаж.
К его величайшей радости, министру еще ничего не было известно о ночном беглеце.
Теперь дон Мигель направлялся к донне Авроре Барро, чтобы узнать о результате ее визитов к донне Августине Розас де-Манцилла и донне Марии Жозефе Эскурра.
Решившись освободить свое отечество от Розаса, дон Мигель поневоле должен был действовать скрытыми путями, хотя это было против его честного характера.
Дон Фелиппе Арана очень ценил дона Мигеля за его таланты, звания и ум, и потому нередко советовался с ним о делах и поручал ему переводы важных бумаг на французский язык, которым молодой человек владел в совершенстве. Вполне доверяя дону Мигелю, министр следовал его советам без всяких возражений и вообще слепо доверял ему.
В то время, когда молодой человек спешил к донне Авроре, она сидела в гостиной перед цветочным столом и машинально обрывала засохшие цветы и листья. В ушах ее все еще звучал резкий голос и насмешливый хохот донны Марии Жозефы; сердце ее сжималось от невыносимой боли при воспоминании о том, что ей наговорила отвратительная женщина относительно человека, которому девушка отдала свою душу.
Она так была погружена в свои горестные размышления, что не слышала, как отворилась дверь и кто-то вошел в комнату. Только прикосновение горячих губ к ее руке, лежавшей на краю стола, вывело ее из задумчивости.
— Мигель! — вскричала она, обернувшись и вскакивая со своего места.
Движение ее было так стремительно и на ее мертвенно-бледном лице выражалось такое презрение, что молодой человек остановился, как пораженный громом, вместо того, чтобы обнять ее, как он намеревался сделать и как всегда делал.
— Кабаллеро, — поправилась донна Аврора сдержанным, холодно-вежливым голосом, — матери моей нет дома.
— Кабаллеро?! Матери моей нет дома! — повторил дон Мигель в полном недоумения, не веря своим ушам. — Клянусь честью, Аврора, я совершенно не понимаю, что означают твои слова и твое странное поведение.
— Я хочу сказать, что я одна и в праве ждать от вас уважения, как к беззащитной девушке.
Дон Мигель покраснел.
— Аврора! — воскликнул он. — Скажи мне, ради Бога, шутишь ты надо мной, или я сошел с ума и вижу и слышу совсем не то, что есть в действительности?
— Вы лишились не ума, сеньор, а кое-чего другого.
— Другого?
— Да.
— Чего же именно, Аврора?
— Моего доверия и уважения, сеньор.
— Твоего доверия и уважения?!
— Да, сеньор... Впрочем, что вам в моем уважении и доверии! — с презрительной улыбкой добавила девушка.
— Аврора! — воскликнул дон Мигель, приближаясь к ней.
— Стойте, кабаллеро! — резко произнесла девушка с полным достоинства жестом, простирая руку вперед. — Дальше ни с места!
Проговорив эти слова, она спокойно заняла свое прежнее место, между тем как растерянный и смущенный молодой человек оперся рукой о спинку стоявшего перед ним кресла. Он весь дрожал и не находил, что сказать.
Прошло несколько минут тяжелого молчания. Наконец дон Мигель, овладев собой, проговорил:
— Сеньорита, надеюсь, что вы не откажете сообщить мне причину, по которой я так неожиданно для меня лишился вашего уважения и доверия.
— Я не нахожу нужным и даже считаю себя в праве не отвечать на ваш вопрос, сеньор, — сказала донна Аврора с тем высокомерием, которое женщины всегда выказывают к любимому человеку, когда
