Позади хижины возвышалась огромная, высеченная в скале лестница, доходившая до двух третей высоты пика и здесь оканчивавшаяся галереей в шесть футов ширины, которая обходила вокруг утеса. Эту галерею царь Вуду и называл своей обсерваторией.
С галереи открывался во все стороны поразительный вид, так что Марселен не мог удержаться от крика изумления.
– Папа Вуду, да ведь мы находимся на вершине пика Куридас!
– Да, – просто отвечал Флореаль-Аполлон, – пик считается недоступным. Но Вуду еще с первых времен своего появления на острове Сан-Доминго, что относится к началу рабства, раскрыли его тайну и основали здесь свое убежище, чего никто из посторонних и не подозревал. Скажи, дитя, можно ли здесь победить нас? – прибавил он.
– Нет! – вскричал юноша тоном печального убеждения.
– Что могут сделать белые и презренные метисы против поклонников змеи? – вскричал Вуду, бросая вокруг горделивый взгляд. – Скоро настанет час торжества, – прибавил он, с угрозою простирая руки к селениям, лежавшим на равнине, между тем как черты его приняли ужасное выражение, – и тогда горе, горе нашим врагам!
Со страхом смотрел Марселен на этого мрачного человека, казавшегося ему гением зла.
– Пойдем вниз, – спокойно проговорил Флореаль после некоторого молчания, – мамаша Сумера подала нам знак, что завтрак готов. – Смотри, – прибавил он, тяжело положив свою руку на плечо юноши, – приведя тебя сюда, я оказал тебе высшее доверие! Ты знаешь мое могущество: малейшая нескромность с твоей стороны приведет тебя к смерти! От моего мщения нельзя скрыться даже в недрах земли!
Юноша внутренне задрожал, но постарался ничем не выдать своего волнения.
– Я поклялся священной змеей! – твердо проговорил оп.
– Хорошо, – заметил Вуду, – после завтрака я сообщу тебе свои намерения.
Они спустились по лестнице вниз. У входа в хижину теперь была только одна старая негритянка. Тщетно Марселен оглядывался кругом, девочек нигде не было видно; очевидно, во время его отсутствия негритянка заперла их в хижине.
XV. Волк и лисица
Завтрак был очень скромный и состоял всего из куска жареной козлятины и нескольких бананов, запитых бутылкою воды. Розеида Сумера только прислуживала неграм, а потом скрылась в хижине, без сомнения, для того, чтобы позавтракать там с детьми.
Когда аппетит Марселена, сильно разыгравшийся от продолжительной прогулки и особенно от ночной пляски, был наконец удовлетворен, Флореаль-Аполлон, все время исподлобья наблюдавший за ним и сам почти не евший ничего, подал знак негритянке, которая принесла из хижины огромную бутылку рома.
– Теперь, – проговорил Вуду, наливая полный стакан этого крепкого напитка, – не худо и выпить!
– Ничего не может быть приятнее, – весело отвечал юноша, – я умираю от жажды!
– За твое здоровье, брат, – проговорил Вуду, чокаясь с ним стаканом.
– И за ваше, папа Вуду! – отвечал Марселен, залпом опрокидывая стакан и щелкая языком от удовольствия.
– Как ты находишь это, товарищ? – спросил Флореаль.
– Превосходно, если не ошибаюсь, это настоящий ямайский ром!
– Да, и притом такой, который дважды сделал путешествие вокруг света.
– О, да этот ром путешествовал больше, чем я! – смеясь, отвечал Марселен.
– Правда, но разве ты путешествовал, товарищ?
– Я? Нет! – отвечал юноша с самым добродушным видом.
– А я думал, что ты родился на твердой земле, – заметил Вуду, наливая ему второй стакан рома.
– Прежде всего позвольте узнать, что вы называете твердой землей? – проговорил юноша, ставя пустой стакан.
– Черт возьми! Ну Америка, Техас, вообще все, что нельзя назвать островом!
Марселен насмешливо улыбнулся.
– Постойте, товарищ, вы не договорили. Куда же девать Африку? Разве это тоже не твердая земля?
– Черт возьми, правда! Но ведь ты не африканец?
Юноша прыснул от смеха и молча протянул свой стакан, который Флореаль поспешил наполнить до самых краев.
– За ваше здоровье, товарищ! Гм, славная вещь ром! Дьявол побери всякого, кто будет утверждать противное!
С этими словами он залпом осушил и этот стакан.
Крепкий напиток стал уже оказывать на него действие: язык стал заплетаться, глаза засверкали как раскаленные уголья.
– Не хочешь ли еще? – спросил его Флореаль, который сам пил очень мало и все время наблюдал за тем действием, какое оказывала убийственная жидкость на юношу.
– Отчего же?! – весело отвечал тот.
Стакан был снова наполнен и выпит. Флореаль отбросил опустевшую бутылку и открыл другую.
– Итак, ты из Африки?
Юноша не отвечал. Прошло несколько минут молчания, во время которого оба негра исподтишка наблюдали друг за другом.
– Умеете ли вы читать? – спросил наконец Марселен насмешливым тоном.
– Черт возьми, надеюсь! – отвечал Вуду.
– Тогда прочтите-ка это! – и, отворотив левый рукав рубашки, юноша показал свою руку, на которой было нататуировано голубой краской какое-то изображение.
Заметив его, Флореаль вздрогнул от изумления и, с живостью схватив руку юноши, с глубоким вниманием стал всматриваться в нее.
– Возможно ли! – вскричал он наконец в крайнем изумлении.
– Ну, – важно проговорил юноша, – поняли вы теперь, что это означает?
– Да, да, – бормотал Флореаль с задумчивым видом, – это знак Пурра.
– Вы угадали!
– Я все разобрал, – продолжал Вуду, ты не только сын Ардра, но ты имеешь отличительный знак главных
Марселен опустил рукав рубашки и с важностью взглянул на своего собеседника.
– Что за важность возраст! – заметил он коротко и презрительно. – Разве ты не знаешь, царь Вуду, что Пурра – самые могущественные между детьми жгучей Африки, и что
– Ты прав, я совершенно забыл об этом. Взгляни, – с живостью прибавил он, протягивая свою левую руку, на которой был изображен такой же знак, – я также
– Я это знал, – с важностью ответил Марселен, – иначе разве я открылся бы тебе?
– Да, мы теперь братья! Но скажи, пожалуйста, зачем вместо того, чтобы сразу открыться, ты подвергался испытаниям?
– Да потому, что в глазах других я не хотел раскрывать свое высокое звание!
Флореаль молча склонил голову.
– Пить! – проговорил юноша, протягивая стакан.
Вуду поспешил наполнить его ромом.
– Что, ты все еще подозреваешь меня в измене? – насмешливо спросил Марселен, поднося стакан к своим губам.
– Прости, брат, я не звал тебя! Твое положение у наших врагов возбуждало у меня подозрение в твоей искренности.
– У всякого своя слабость, – поучительным тоном проговорил юноша, – однако ты должен был бы знать, что там, где неприменима сила, пускается в ход хитрость.
– Я был неправ, сознаюсь в этом; но всякий бы на моем месте поступил так же. Однако ты не можешь
