– Хотел разбогатеть.
– Зачем тебе?
– Нанял бы батраков, а сами могли бы не работать.
– А другие зачем?
– Да все так. Каждому надоело. Отдыхали бы. И лечились. Теперь спирт дешевый. Была бы установлена справедливость.
– А у тебя не было городских?
– Нет. Этих не было.
– А куда же делся статский советник?
– Кто же его знает… Ему, наверно, совестно, он сбежал, доказательства у него не было. Он, видно, зря побеспокоил ваше превосходительство.
– Ты откуда слышал, чем он и как побеспокоил?
– Просто так. Думаю, че бы вы вспомнили его.
– А может быть, его убили? Свели счеты? Ну, быстро отвечай!
– Конечно, может быть. Но ведь зря не убьют. Зпачит, была грёза. А скорей всего жив, сам сбежал. Мне бы доложили наши, если что…
– Ты же под стражей.
– Это не мешает, – ответил Тимоха и невольно вздохнул.
Он и сам думал, что толстяка по кличке «Советник» кто-то стукнул. «Значит, не зря. Доносчиков как-то всегда люди узнают…»
Вошел Телятев и втиснулся на диванчик за столом.
– Черт вас возьми, слиберальничали мы с вами! – с досадой сказал Оломов. Он взял из раковины и сунул в рот окурок от сигары. – Так кто Камбала? – обратился он к Силину строже.
– У Камбалы нос приплюснут, от этого широк лицом. Скулы у него. А есть еще человек – Скула. Был еще Чилимсик – рыженький такой. Молодой Горностай, сед, с клочьями чернявыми в бороде и ходил в черной рубахе. Еще Акула.
– Ты был мирный пахарь! – сказал Телятев. – Ведь я знал тебя! Я тебе как отец был!
– Живо завелась у них мода – широкие шаровары, как у цыган, и длинные рубахи.
– И сигары?
– Да, манильских этих сигар было дивно! – кивнул Тимоха на раковину с полукольцами пепла.
– Как же ты три года жил рядом с человеком и не знал его? Как его зовут хотя бы, имя и отчество? Говорят, он китаец?
– Я как-то не отличал. Вроде смугловат. Я в лицо не смотрел, нужды не было, и не присматривался.
– Рядом жил и не смотрел. И ни знал имени и как величают!
– Это верно. Да ведь мы дело делать собрались, работать, а не величаться. У нас мало разговаривали. И нам мало важности – кто. Верил бы в бога и был царю слуга.
– А выбрали власть?
– Власть для порядка, а не для разговоров. Они что надо – сделают, а дела нет – пройдут мимо, и все. Полиция у нас сами были работники, трудились сами, каждый старался. А вот про инструмент вы спросили. Но ведь не видно скрозь землю, чем он там роет. Может, кто и пятерней, и пальцами схватит! А с людьми мы знакомились и не пускали, если какое подозрение. Вот вы же, ваше превосходительство, тоже стараетесь произвести справедливость, мы это понимаем.
– Понимаешь, а путаешь. Ты мне ни на один главный вопрос не ответил.
– Руки о тебя пачкать не хочется! – вдруг краснея, сказал Телятев. – Да от своего не уйдешь…
– За что же?
– За революцию.
Тимоха стих, повесил голову и убрал руки с колена.
– Кузнецовская сторона почему так названа? – спокойно продолжал Оломов.
– Васька Кузнецов там приказчик от фирмы.
– Он сын Кузнецова? А что вы скажете? Вы знаете эту семью?
– Я их всех не могу упомнить! – ответил Телятев.
– Я паспорта не смотрел, – сказал Силин. – У нас полприиска, может, Кузнецовы, кто их разберет! Еще, наверно, Ивановых много, Лемеховых…
– А Силиных?
– Я один.
– А где сын твой? – спросил Телятев.
