– Да я дорогу знаю короткую!
Гаврюшка уже слыхал про Илью, что он – зять знаменитого «Лосиной смерти».
– Утку охота бы подбить, – сказала она.
Дуня перебралась на нос и взяла ружье.
Гаврюшка сел на корму и взял шест. Тупоносый Шарик, смесь гольдской лайки с умной крестьянской дворнягой, залег на дне лодки между ним и хозяйкой. Иногда он открывал глаза и настороженно поглядывал на Гаврюшку хитрыми собачьими глазами.
– Ваши-то тихие старатели! Их и не слышно. Все сидят под землей и стараются. А есть буйные.
Гаврюшка, не щадя сил, показывал шестом чудеса, как фокусник, то падая, казалось, с ним вместе в сильном рывке, то толкаясь чуть заметно, как бы шутя, а лодка в это время неслась.
На исходе дня он вошел в какую-то таинственную протоку. Шли под сенью ветвей.
Шарик встал на передние лапы и зевнул.
– Ну? – спросил Гаврюшка.
Шарик затявкал на него, но туг же стал обивать лапами глаза от накинувшейся мошки.
– Вы чуть не опоздали, – сказал Гаврюшка. – Вода уже стала грязной. Скоро начнется наводнение и так понесет, что сюда не попадешь.
Протока расступилась, и открылся прииск. Дуне показалось, что на обоих берегах стоят деревни.
Какой-то человек в проходившей лодке скинул с себя сапоги и рубахи и кинулся в реку. Около Дуниной руки, державшей весло, вынырнула под бортом голова.
– Ныряльщик! Испугал меня… Лезь живей! Остудишься в такой воде!
Остальные люди в лодке, незнакомые, непохожие друг на друга, чужие и неприятные Дуне.
Разливая лужи воды, Илья ловко перекинулся через борт. Шарик заскулил и завилял, уступая место, потом фыркнул несколько раз.
– Я ждал тебя! – сказал Илья.
– Ах ты боже мой!
С лодки ему перекинули сапоги и одежду. Он взял шест из рук Гаврюшки, тот простился и перескочил в чужую лодку.
Дуня с любопытством поглядывала на промывочные устройства. Мимо плыли срубы шахт, ворота, колодцы и входы в штольни. Миновали несколько новеньких изб.
– А кто же еще из твоих дружков здесь?
– А ты зна-аешь, Васька женился! – воскликнул Илья.
– Как? – испуганно спросила Дуня.
– Живет с женой… Потеха! Не венчан… И хоть бы што!
– Какая же это потеха! Что же Егор смотрит? – пылко ответила Дуня.
– А кто с ним сладит! Он еще тот год с ней водился, я думал, просто так… Ждут попа.
– Тот год! – печально молвила Дуня и задумалась.
– Девчонка еще на вид, маленькая, а верткая…
«Как же так можно? Жить без венца? – подумала Дуня. – Разве можно нарушать закон? Разве так просто? Так каждый захочет…»
Она смутно чувствовала и свою вину во всем этом.
«Что за девчонка? «Верткая»…»
– Вот и приехали! Тут и отец! Все теперь вместе. А мыли порознь.
– Ты че невеселая? – спросил дочь Спирька. – Меня тут, знаешь, все упрекают, что я достиг славы, а что толку, мол, если миллион пролетел мимо.
Илья ухмыльнулся, лежа на брюхе и с силой, как в кузнице из мехов, раздувая костер, так что пламя рванулось из него языками.
– А мне не надо миллиона! Ты че прокисла? Радуйся…
– Я грохоток новый привезла!
Утром Дуня положила грохоток на бутарку и сама стала мыть, стоя в ледяной воде в охотничьих сапогах. Руки стыли. К вечеру вода стала теплей, а через день еще теплей. Бутарку приходилось отодвигать, вся масса старателей поползла вверх по берегу со множеством своих инструментов. Многие в эти дни приходили смотреть, как моет жена Ильи. Что Авдотья знала дело, сразу было заметно.
По Силинскому берегу шли Катя с Васей. Катерина ступала осторожно и плавно, словно танцуя.
Василий кивнул Дуняше. Катя вежливо поклонилась. Илья остановил их и разговорился. Дуня взошла на пески и протянула Кате руку по-городскому. Катя слегка коснулась пальцами и потрясла ее ладонь.
«Какая она красивая!» – с завистью подумала Катя.
В ночь нашла большая вода. Затопило штольни. В шахтах еще вчера не успевали откачивать воду.
