— А ты что ответил, малый? Ну-ка говори, — продолжал отец спустя минуту.
Мальчик щелкнул пальцами, подмигнул и, наконец, решился ответить со смехом:
— Ну конечно, сказал, что не знаю, о каких вольных стрелках они говорят, что я из Жироманьи, отроду не видал вольных стрелков, а потому и знать не могу, где они находятся. Они стали называть меня лгуном и грозили надрать уши, если я не отвечу лучше, а я, не будь глуп, — богатая карета в ту пору выехала вскачь со двора гостиницы на большой площади, все обернулись поглядеть на нее, — я взял да скок за карету и был таков. Они кричать мне вслед, грозить мне ружьями. Я знал, что стрелять не посмеют: ведь могли ранить тех, кто ехал в карете, вот я и прикинулся, будто не слышу, и удрал из деревни таким манером.
— Значит, ничего не выболтал, мальчуган, а, правда?
— Ни-ни! Боже мой, уж и взбесились же они, смех просто. Разумеется, было отчего.
— Все ли теперь, малый?
— О деревне?
— Да, о деревне.
— Все, батюшка.
— А ты как вернулся?
— Да в карете же.
— Как в карете? — вскричал Мишель.
— То есть не совсем в карете, надо говорить правду. Около часа карета мчалась во весь опор, я не смел сойти, боясь сломать ребра, если попытаюсь соскользнуть наземь; вдруг, когда я не знал, что мне делать, карета остановилась сама собою и красивая барыня высунулась из окна, окликнула меня со смехом и велела подойти.
Выслушав рапорт капрала, Петрус отпустил его, потом закурил трубку и тихо подошел вместе с Паризьеном к Оборотню и командиру Мишелю. А вольные стрелки между тем подошли к молодой девушке и любезно пригласили ее ближе к огню. Она не заставила просить себя и, поблагодарив их пленительною улыбкой, села, не говоря ни слова, возле самой группы, окружавшей мальчугана. Здесь у огня она внимательно прислушивалась к тому, что говорилось, и слова не пропустила из сказанного.
— Что ж ты сделал тогда? — продолжал Оборотень допрос.
— Да подошел же, батюшка.
— А дальше, что сказала тебе красивая барыня?
— И-и! Как много разного такого, только я не смогу рассказать, — ответил мальчик, отчаянно почесав в затылке.
— Разве не припомнишь?
— Ничего не забыл.
— За чем же дело стало?
— Да путается больно в голове, батюшка, и ей-Богу, я не знаю, как повторить.
— Попробуй-таки.
— Отчего не попробовать, только, пожалуй, вы меня все равно не поймете.
Молодая девушка встала, подошла к группе и, грациозно поклонившись, сказала:
— Если желаете, господа, я готова удовлетворить ваше любопытство и передать вам то, что бедный мальчик не знает, как рассказать.
— Кто вы, молодая девушка? — спросил Мишель, после того как пристально всматривался в нее с минуту.
— Молодая девушка, сударь, — ответила она с легким оттенком насмешливости, — молодая девушка, которая прислана к вам, если не ошибаюсь, с важным поручением.
— Ко мне? — с движением изумления вскричал Мишель. — Это удивляет меня — насколько мне известно, я не имею чести знать вас.
— Вы действительно меня не знаете, но того нельзя сказать о лице, от которого я к вам прислана.
— Стало быть, вы, в самом деле, присланы ко мне?
— Иначе, зачем бы я была здесь? — вскричала она, смеясь и зардевшись как маков цвет.
— Правда, — сказал офицер, — я сам не знаю, что говорю. А кто же прислал вас ко мне?
— Сейчас узнаете, сударь, если вам угодно будет выслушать меня; я вовсе не имею намерения сохранять в тайне ни собственного имени, ни той особы, которая прислала меня к вам.
— Говорите, я к вашим услугам.
— Сперва позвольте сделать вам вопрос.
— Спрашивайте.
— Ведь я не ошибаюсь, сударь, предполагая, что имею честь говорить с командиром Мишелем Гартманом?
— Я действительно Мишель Гартман.
— Благодарю, сударь, мне описали вас так подробно, что я не боялась ошибиться и, как видите, тотчас узнала.
— Однако это мне не объясняет еще…
— Простите мою болтовню, сударь, сейчас приступлю к объяснению. В полумиле отсюда дама, моя крестная мать, которую я имею честь сопровождать, велела остановить карету и подозвала к себе ребенка, который вскочил за карету в деревне. Бедный мальчик сильно дрожал от стужи и от страха также, надо полагать, одно присутствие духа спасло его, потому что люди, в руках которых он находился, убили бы его безжалостно, если б он не ускользнул от них так ловко.
— Что же это за разбойники, которые могут умерщвлять детей? — вскричал с негодованием Мишель.
— Не в моей власти отвечать на этот вопрос, сударь.
Мальчик подошел; дама спросила о вольных стрелках то же, что спрашивали у него в деревне, но с иною целью. Все напрасно: ничего она от ребенка не добилась, он оставался, непроницаем и только коротко отвечал «нет» на каждый вопрос. Моя крестная мать предложила ему, что не тронеться с места и просидит в карете, пока я схожу с ним туда, где находитесь вы, чтобы исполнить поручение, которое она даст мне к вам; при этом предложении мальчик, очевидно, недоумевал, на что решиться, он почесал в голове и, наконец, ответил:
«Если девушка хочет идти со мною, то пусть идет: я рад этому, но я не знаю, что вы говорите о вольных стрелках. Я из Жироманьи, у нас там нет вольных стрелков, и я не слыхивал о них ни разу».
Барыня не стала спорить, но мальчик все настаивал:
«Главное, не трогайтесь с места, — заключил он, — иначе я не беру с собою девушки».
Она свято обещала ему ждать моего возвращения на том самом месте, где стояла. Итак, я отправилась с мальчиком в путь. Когда карета осталась далеко позади, скрытая за кустарником и поворотами дороги, ребенок засмеялся и захлопал в ладоши:
«Ты добрая и полюбилась мне, также и барыня твоя; дай слово не говорить ничего, так я сведу тебя к тому, кого ты видеть хочешь».
Я обещала все, чего он требовал, твердо вознамерившись сохранить тайну, и мальчик весело пошел дальше, сказав:
«Сейчас увидишь его!»
Не знаю, как он направлялся, но спустя пять минут мы очутились лицом к лицу с несколькими вооруженными людьми. Мальчик шепнул два слова начальнику. Тот поклонился мне и вежливо пригласил следовать за ним, на что я и согласилась. Через четверть часа мы были здесь. Вот все, что произошло, господа.
— Ах, ты мой молодец! — вскричал Оборотень, лаская сына. — Ловко распорядился, ей-Богу! Я доволен тобою, ступай завтракать, ты, верно, голоден.
Осыпаемый со всех сторон похвалами и ласками, ребенок весело стал кататься по полу с своим приятелем Томом; от еды он отказался, потому что плотно позавтракал в деревне.
— Благодарю за объяснение, — начал, было, Мишель, — теперь…
— Вы желаете знать, кто я, не правда ли? — с живостью перебила девушка.
— И кто вас посылает.
