— Этого я, видите ли, сказать не могу, — ответил капитан, качнув головой.
— Стало быть, вы рассказываете мне, ни дать ни взять, какую-то чепуху.
— Я?
— Еще бы! Вы с головы до пят окутаны таинственностью.
— Увы! — воскликнул Бартелеми. — Разве моя вина, сеньорита, что вся наша жизнь состоит из тайн? Идем мы куда-то или возвращаемся, спим или бодрствуем, все вокруг нас — тайна! Отовсюду веет на нас таинственный мрак, он парит у нас над головой, глухо рокочет под ногами!
— Уж не сходите ли вы с ума, любезный капитан? — с изумлением сказала девушка, пристально взглянув ему в лицо.
— Я?
— Разумеется, вы.
— Насколько мне известно, нет. Я только отвечаю вам, сеньорита.
— Ах! И это вы называете «отвечать»?
— Когда же я говорю вам, сеньорита, что тайна…
— Довольно, капитан, ради Бога! — поспешно перебила донья Лилия. — Не повторяйте снова!
— Как вам угодно.
— Видно, мне придется отказаться от того, чтобы узнать что-либо от вас.
Бартелеми молча и почтительно поклонился очаровательной собеседнице.
— Фи, какой дурной! Ничего и говорить не хочет! Знаете ли вы, по крайней мере, что происходит?
— Происходит много разных разностей, сеньорита.
— И среди прочих одна в особенности.
— Какая же именно?
— Брак моей кузины с сеньором доном Торибио Морено назначен на будущий четверг. Что вы на это скажете?
— Что же сказать? Это смешно.
— Злой человек! Так-то вы принимаете эту страшную весть!
— Позвольте, сеньорита, прошу не смешивать одного с другим. Если бы этому браку, вполне обоснованно ненавистному вашей пленительной кузине, суждено было совершиться, вы бы видели меня в отчаянии. Но так как он не состоится никогда, то это известие просто смешит меня.
— Послушайте, капитан, вы, право, стоите того, чтобы я выцарапала вам глаза.
— Мне!.. Вот тебе и на! За что?
— Я приезжаю сюда с отчаянием в душе, чтобы почерпнуть у вас утешения и поделиться с вами горем, а вы только одно и твердите: этот брак не состоится. Не вы ли помешаете ему?
— Гм, гм!.. Как знать? — насмешливо заметил капитан. — Пожалуй, что и помешаю. Во всяком случае, если не я остановлю его, то это сделает некто другой, кого я знаю.
— Да, ваш знаменитый капитан Железная Голова?
— Именно, сеньорита.
— Который все едет, да никак не приедет! — с досадой воскликнула девушка.
— Ошибаетесь, сеньорита, он приехал.
— Он?
— Как нельзя вернее.
— Медвежонок Железная голова?
— Он сам, сеньорита.
— Вы видели его?
— Признаться, еще нет.
— О чем же вы мне толкуете?
— Позвольте.
— Я горю нетерпением, а вы как нарочно мучаете меня! — вскричала девушка, с гневом топнув крошечной ножкой.
— Можете ли вы говорить так, сеньорита, когда я исполняю все, что вы приказываете?
— Кончите вы или нет?
— В двух словах дело вот в чем, сеньорита: час назад, въезжая на пригорок, все также в обществе моего почтенного приятеля дона Торибио Морено… вот кому, между прочим, я готовлю хороший сюрприз!..
— Да продолжайте же, капитан, продолжайте, ради всего святого!
— Ну так вот, сеньорита, я увидел два больших корабля, фрегат и бриг, которые показались на горизонте.
— И это единственный признак?
— Для меня его вполне достаточно, сеньорита, и вот почему: фрегат идет со взятым на гитовы грот- брамселем и распущенным красным фор-брамселем.
— Вы должны знать, что я не поняла ни слова из того, что вы сейчас сообщили.
— Подозреваю, сеньорита. Для меня это означает так же ясно, как будто написано буквами высотой в шесть футов, что это фрегат Медвежонка Железная Голова.
— Ах, Боже мой! — донья Лилия сильно побледнела и пошатнулась.
— Что с вами? Уж не ужалила ли вас змея?
— Меня, капитан? Ничуть не бывало; это просто от волнения.
— Я предпочитаю последнее, сеньорита, — по крайней мере, опасности нет.
— Но вы сообщаете известия так внезапно!
— Ну вот! Не говорю я — грозят выцарапать мне глаза; говорю — падают в обморок. Прекрасное у меня положение, нечего сказать!
— Молчите!
— Весьма охотно.
— Отвечайте же!
— Как! Опять?
— Когда должен прибыть капитан Железная Голова?
— В эту ночь, по всей вероятности.
— Можете вы связаться с ним?
— Мог бы, то есть… нет, не могу!
— Не объясните ли вы мне этого противоречия?
— С легкостью, сеньорита. Я мог бы, если бы имел лодку, какую-нибудь пирогу или выдолбленное бревно, что бы то ни было; не могу же потому, что не располагаю ни одним из вышеозначенных средств для плавания и, при всем своем желании, не в силах проплыть мили четыре, по меньшей мере, уж не говоря об акулах, которые, вероятно, цапнули бы меня мимоходом, так как имеют дурную привычку постоянно шнырять вокруг берегов.
— Стало быть, вы нуждаетесь в лодке?
— Боже мой! Я удовлетворюсь чем угодно, лишь бы было куда сесть.
— Если бы я достала вам индейскую пирогу, смогли бы вы ею воспользоваться?
— Это как раз было бы мне на руку.
— Что такое?
— Это я так сболтнул, а просто хотел сказать, что для меня ничего не может быть удобнее.
— Пирогу я вам достану.
— В самом деле?
— Да.
— Сейчас?
— К какому времени она вам нужна?
— Позвольте, сеньорита… Солнце заходит часов в семь или в половине восьмого; раньше восьми полная темнота не наступит… мне нужна эта ладья или пирога где-то к половине девятого, но не позднее.
— Это почему?
