— Напрасно. Он чист душой. И искренен в своей ненависти.
Отряд перевалил еще через один перевал. С верхней его точки открывалось далекое море. У принца не было уверенности, что он когда-нибудь еще услышит плеск его волн. Хотя пока все складывалось более- менее хорошо, но почему-то казалось, что долго так продолжаться не может.
— «Блюдо огня» — безопасность, — сообщил проводник. — До него осталось немного.
— Почему безопасность? — осведомился принц.
— Нет касмассца, согласного пересечь границу обители Хрустального змея. Как можно осквернить его покой своим присутствием?
— Ты не веришь больше в Хрустального змея? — Еще как верю! Он существует! — уверенно воскликнул Аргон.
— Тогда ты не пойдешь туда?
— Еще как пойду!
— Так как же?
— Я мечтаю об одном — плюнуть на алтарь Хрустального змея, — Аргон засмеялся, поправил мешок на плече и бодро зашагал вперед.
К полудню они вышли в расщелину, где возвышалось шесть мегалитов — огромных, неизвестно кем поставленных друг на друга, необработанных камней. Проводник подошел к валуну, окруженному мегалитами, и смачно плюнул на него. На его лице была написана искренняя радость. Он начал реализовывать свои мечты.
— Это алтарь Хрустального змея, — пояснил он. — Здесь убили мою сестру и отца…
Он еще раз плюнул на алтарь и начал осыпать бога страшными проклятиями и ругательствами.
— Далеко еще? — спросил принц, когда Аргон закончил разбираться со своим божественным и безмолвным оппонентом.
— За той грядой открывается «блюдо огня». Отряд перевалил через гряду и очутился в узкой расщелине. Его там ждали. Касмассцы расположились на склонах. Одетые в шкуры, желтокожие, косматые, они больше походили на волосатых обезьян с островов Крика.
— Наконец-то, — кивнул проводник. — Алепи шку-у.
— Чего им надо? — спросил принц.
— Они пришли за нами! — Проводник выдернул меч, казавшийся слишком тяжелым для него с его хилым сложением, и, без труда размахивая им, издал боевой клич.
Касмассцы с истошным визгом посыпались со склона. Камни застучали по щитам солдат-атлантов, вставших в боевом строю. Запели луки и арбалеты. Началась битва…
РУСЬ. ВОЕВОДИН СУД
Воевода недовольно взирал на двух пузатых, похожих друг на друга купцов, затеявших долгую и злую тяжбу. Один, белобородый, утверждал, что продал другому сукно за полтора рубля, но тот заплатил только рубль. Второй же, кривоногий и сутулый, говорил, что уговор был именно на рубль, эти деньги он и отдал.
— Да как же за рубль, когда за полтора, глаза твои бесстыжие! — орал белобородый истец, сдерживаясь, чтобы не вцепиться в волосы ответчику.
— Да как же за полтора, когда за рубль! — кричал кривоногий, бросая наполненные ненавистью взоры на белобородого.
— А кто ваши слова подтвердить может? — осведомился воевода зевая.
Это ж надо, с какими глупостями лезут. Толку-то с них, как с лысых овец — ни один не догадался поднести воеводе. А все туда же — с челобитной лезут, скупердяи. Как тут судить-то? Поди разбери, кто из них врет. Скорее всего оба и врут. Таково уж их племя купеческое. Ох, надоели. И без них есть над чем голову ломать.
— Так кто ж подтвердит это, кроме глаз его бесстыжих? — крикнул белобородый.
— Ох-хо-хо, можно Подумать, что его очи чисты, как вода родниковая! Ух, воровская твоя душонка! — погрозил пальцем кривоногий.
— А можешь перед образом крест поцеловать? — спросил воевода кривоногого ответчика.
— Поцелую!
— Ах ты!.. Как же ты перед образом Христовым врать собрался, анафема? — заорал белобородый и потянулся скрюченными пальцами к своему врагу.
— Тихо! — стукнул по столу воевода. — Не кипятись, купец. А ты сам готов крест целовать?
— А то нет? Готов!
— Во прохвосты! — возмутился воевода. Целование креста — дело святое, редко кто осмелится врать перед образами. В народе судиться через целование креста считалось неприличным и зазорным. Но купцы вошли в такой раж, что им на это наплевать стало, и одна мысль их обуяла страстная — как бы друг друга с носом оставить.
— Ну-кась, Алексашка, запиши в книгу, что назначено мной целование креста, — сказал воевода своему дьяку, и тот, склонившись над столом, ожесточенно заскрипел пером. — Ну что, пошли, купцы добрые. Немедля целование произведем.
Воевода, купцы и дьяк направились к собору, и за ними тут же увязались зеваки, рассчитывавшие увидеть что-то интересное. Толпа разрасталась.
До собора было всего несколько шагов. Батюшка Никодим тут же начал приготовления. Перед образом Иисуса повесили деньги, служащие предметом спора. Воевода тоже заинтересовался — хватит ли духу у кого-нибудь из купцов поцеловать крест.
— Ну чего, давайте, — махнул рукой воевода.. Без раздумий и колебаний белобородый бухнулся на колени и, поцеловав поднесенный батюшкой крест, произнес страшную клятву. Поднявшись с колен и отряхнувшись, он прошептал кривоногому:
— Съел?
Ответчик тут же бухнулся на колени и заорал:
— Дайте крест! Тоже хочу.
Поцеловав крест, произнеся клятву, он встал и прошептал белобородому:
— А ты съел?
Воевода был озадачен.
— Жребий, — махнул он рукой, немного подумав. Услышав это, толпа, набившаяся в храм и обрадованная давно не виданным развлечением, повалила на площадь. Воевода тоже собрался туда идти, но его задержал батюшка Никодим.
— Тяжко тебе, Семен Иванович, приходится.
— Тяжко, — вздохнул воевода. — Но такова служба государева.
— Да. Но оно и нам нелегко. Вон, крыша облезла, купола бы обновить. Подсобил бы.
— Да где же я тебе денег возьму? У нас нет.
— Может, у купцов найдется? Ты бы постыдил их, прижал немного. Что за купец, если ему денег на Божье дело жаль? Подрастряси их мошну, а, Семен Иванович?
— Растрясти их мошну. Да ты посмотри, они из-за копейки в ад души свои готовы послать. Дрянь людишки, неча сказать… Ну ладно, подсобим. Дело-то Божье.
— Спасибо, Семен Иванович.
Когда воевода появился на площади перед собором, там уже все было готово к жребию. Толпа любопытных окружила спорщиков, те же, налившись как вареные раки кровью, сверкали друг на друга очами, из которых, казалось, вот-вот вылетят молнии. Дьяк Алексашка держал в руках два восковых шарика, за которыми успел сбегать в приказную избу. Он выцарапал на них имена обоих купцов и протянул воеводе.
— Подь сюда, — воевода поманил пальцем здоровенного стрельца, поскольку для жребия по правилам выбирались самые высокие люди. — Сымай шапку.
Стрелец снял шапку, и воевода кинул в нее шарики. Потом вытащил из толпы высоченного, с придурковатым лицом крестьянина и протянул ему шапку.
— Тяни шарик.
Засучив рукава, крестьянин запустил руку в шапку. Все замерли. Утихли крики, смех. Сейчас должно
