В кармане у него не осталось ни гроша, без денег он не мог купить билет, а без билета, получается, не мог сесть в метро, то есть, конечно, мог, но тогда пришлось бы ехать «зайцем». А это означало, что он, прежде чем начать честную жизнь, должен совершить еще один неприглядный поступок. И если его при этом поймают, ему придется заплатить штраф в пятьдесят марок, которых у него тоже не было, поэтому его упекут за решетку, потом сообщат об этом родителям, те от него отрекутся и никогда больше не пожелают иметь с ним ничего общего…
Герман начал тихонько всхлипывать и шмыгать носом.
И все-таки он вынужден был на это пойти, у него просто не было выхода. Во всяком случае, ему стоило хотя бы попробовать, даже если он был почти уверен, что попадется.
Продолжая шмыгать носом, он принялся изучать схему метро и разобрался, что сперва ему нужно доехать до центра по восьмой линии и там сделать пересадку на пятую, которая и ведет в район школы. Всхлипывая, он спустился на эскалаторе вниз. Всхлипывая, доехал до центра и, всхлипывая, пересел на пятую линию. И всю дорогу его не покидало ощущение, что люди вокруг смотрят только на него. Но почему-то он никогда еще не чувствовал себя таким одиноким.
Когда он наконец доехал до нужной станции и поднялся наверх, то испытал чувство безграничного облегчения. Контролер его не поймал, все еще раз сошло ему с рук. Он был так благодарен Богу, что просто сгорал от нетерпения доказать на деле свое желание исправиться.
Он свернул за угол и увидел перед собой здание школы. Ворота во двор были открыты, и как раз в эту минуту на улицу вылетела пестрая шумная ватага. Занятия закончились, он безнадежно опоздал и уже при всем желании ничего не мог изменить.
Герман спрятался в ближайшую подворотню, чтобы его не заметили одноклассники и уж тем более учителя. Когда все, наконец, разошлись, он, продолжая чихать, тоже поплелся домой.
Он был уязвлен в самое сердце. Выходит, его благие намерения никого не интересовали, даже Господа Бога, иначе тот мог бы устроить все чуточку не так. Уж какого-то — хотя бы самого крошечного — внимания он все-таки заслужил.
И когда он теперь явится домой, жизнь потечет по-прежнему, с этими бесконечными «Герман, сделай то!», «Герман, сделай это!», с Кларой и со всем остальным. И он опять превратится в пустое место. Как в таких условиях человек может стать лучше? Теперь у него вообще пропало желание хоть что-то менять. Он мог лишь надеяться на то, что схватит воспаление легких и скоро умрет.
Когда он тихо затворил за собой дверь, мама окликнула его из кухни:
— Герман, это ты?
Не получив никакого ответа, она вышла в прихожую и испуганно всплеснула руками:
— Ах ты, господи, что с тобой стряслось? Ты что, в воду упал, Герман? Ты же насквозь промок! И почему ты такой чумазый?
Герман по-прежнему ничего не отвечал. Сейчас он и в самом деле чувствовал себя очень несчастным. Он дрожал всем телом и тихо стучал зубами. Молча понурив голову, он ждал, что мать устроит ему форменную трепку. Пусть делает что хочет, ему было все равно.
— Давай-ка быстренько снимай мокрые вещи! — сказала мама и стала ему помогать. — Сдается мне, ты заболел, Герочка. Похоже, ты здорово простудился.
Давно уже она не называла его Герочкой.
Она отвела его в гостиную и приложила ладонь ко лбу.
— Да у тебя, сынок, температура, — встревожилась она.
В спальне заплакала сестренка.
— Клара зовет, — заметил Герман.
— Да-да, — ответила мама, — но сейчас в первую очередь надо позаботиться о тебе, Герочка. Пойдем, я сделаю тебе горячую ванну, а потом ты ляжешь в постель, и я поставлю тебе компресс.
И все это время мама не спрашивала его о том, что он натворил, не повторяла, как обычно: «Вот погоди, отец вернется с работы, он с тобой поговорит!», даже не хмурилась. Она занималась только им и никем другим, точно так же, как в последнее время занималась Кларой, а может быть, даже чуточку больше.
Уже лежа в постели, Герман выпил какао и съел булку с маслом, которая ему особенно нравилась. И получил компресс на шею, который нравился ему гораздо меньше.
— В школу, — заявила мама, — тебе, пожалуй, придется пока не ходить.
— Ну конечно, — прокряхтел Герман и чихнул.
— Пойдешь туда, только когда поправишься, — продолжала мама. — Утром я позвоню в школу и извинюсь.
Герман поежился, а затем прохрипел:
— Я сегодня тоже не был в школе. Мама кивнула:
— Я примерно так и подумала.
И все. Больше она ничего не сказала. Она только убрала у него со лба прядь волос и поплотнее его укутала.
Вечером, когда с работы пришел отец, Герман услышал, как родители что-то вполголоса обсуждали в гостиной. Затем отец подошел к его кровати и спросил, как он себя чувствует. Он тоже его не бранил. Напротив, после ужина он сделал нечто такое, чего давненько уже не делал. Он принес с собой книгу и прочитал Герману вслух увлекательную историю.
Она называлась «Долгая дорога в Санта-Крус», и в ней рассказывалось об одном мужественном человеке, который должен был доставить в город под названием Санта-Крус очень важное послание. Но чем ближе была цель, тем непреодолимее казались препятствия, встававшие на его пути. В конце концов стало казаться, что это совершенно безнадежное дело, однако храбрец все-таки справился со всеми трудностями и выполнил поручение. Но когда он, в полном изнеможении, добрался до места, выяснилось, что во всем городе не было ни души. Те, кому он должен был вручить секретное послание, давно уже ушли. Все его усилия оказались напрасными.
Когда отец закончил чтение, оба они некоторое время молчали, чтобы справиться с охватившим их волнением.
Потом Герман еле слышно прошептал:
— В точности то же самое произошло сегодня со мной, папа.
Отец в ответ серьезно кивнул:
— Я понимаю, мой мальчик.
— Правда? — изумился Герман.
— Да, — сказал отец. — Мне тоже, знаешь ли, однажды пришлось скакать верхом в Санта-Крус.
Герман приподнялся на постели, и отец нежно уложил его обратно.
— Лежи, пожалуйста, Герочка. Каждый человек когда-нибудь отправляется в Санта-Крус.
И, помолчав немного, добавил:
— А некоторые даже и не один раз.
Герман с благодарностью посмотрел на отца. И нашел, что отец у него просто чудесный. И такая же чудесная мама. И с Кларой он тоже теперь найдет общий язык. Может быть, это даже здорово — иметь младшую сестру, если со временем с ней можно будет потолковать о том о сем.
— Только вот еще что я хотел бы узнать… — продолжил отец. — Удалось ли тебе передать тайное послание?
Герман задумался, а потом прошептал:
— Не знаю… мне кажется, что да… однако…
— Тс-с! — произнес папа и приложил палец к губам. — Ничего не говори! Ведь это, в конце концов, секрет, не так ли?
Как раз в этот момент в спальню вошла мама, до этого хлопотавшая возле Клары. По очереди взглянув на обоих, она сказала:
— Ну что, дорогие мои? У вас вид настоящих заговорщиков.
Отец с сыном обменялись взглядами и многозначительно улыбнулись.
— Вы откроете мне свой секрет? — спросила мама. Отец подмигнул Герману:
— Откроем?
