Мацек замолчал, откинул голову, воспоминание исказило его лицо. Потом он добавил:
– Хромой в конце поляны еще целился из винтовки…
– А почему он это сделал?
Мацек передвинулся в тень, глаза его снова весело заблестели.
– Это был первоклассный номер. Он сам привез себе смертный приговор. Зашифрованный приказ ликвидировать его, как доносчика.
– Так, ясно, – сказал Коралл. – Я ничего об этом не слышал.
– До вашего прихода в отряд у нас всякое бывало.
– Но при чем тут Венява? Почему ты сказал, что он не хочет передать приказ?
Мацек пожал плечами.
– Долго он еще протянет? Как вы думаете?
– Не знаю. Если мы его перевезем в больницу…
– Вот именно. Здесь – дело пропащее. Я так думаю: если на тот свет собрался, до приказов ли ему?… Вряд ли…
– Вот ты о чем… Есть такие, что никогда о приказах не помнят, – Коралл посмотрел на Мацека и добавил: – Говорят, люди не любят уносить с собой тайны.
Мацек потянулся.
– Интересно, что с человеком творится перед смертью?
– Что значит – перед смертью?
– Ну, когда он получит свою порцию свинца. Он небось соображает, что ему конец. О чем он тогда думает? Черт побери, это ведь как сигнал тревоги, самой настоящей тревоги. Это может тянуться долго, как у Венявы, или одну секунду, но дело-то не во времени. Что при этом чувствуют, черт побери? Только боль?
– Это длится всего одно мгновение, – замечает Коралл. Он не смотрит на Мацека, думая: «Храбрец, а с этим примириться не можешь. А кто может?» Коралл поднимает глаза, встречает растерянный взгляд, замечает по-детски пухлые щеки.
– Не морочь себе голову.
Мацек вздрогнул. Коралла тоже словно током ударило. Мацек вызывающе усмехается.
– Я следил за Венявой. Он в сознании… – убежденно говорит Мацек.
– Ты уверен? – спокойно спрашивает Коралл.
Солнце снова заливает Мацека; его голос расплывается в этом маслянистом блеске, медленно сочится сквозь нагретый воздух.
– Я бы предпочел быть в сознании до конца. Разве только…
Слова Мацека заглушает длинная очередь.
Коралл вскочил.
– В деревне…
Тишина заполняет лес.
– Из автомата врезали, – говорит Мацек. Он поднялся и прислушался.
– Это в деревне, – повторяет Коралл.
На краю перелеска Коралла ослепил солнечный блеск, он зажмурился и, чувствуя легкую дурноту, скользнул в тень, опустился на колени за развилистую корягу, на грязный песок, усыпанный чешуйками коры.
– Они уже здесь, – сказал Мацек. Лежа, не меняя положения, он подал Кораллу бинокль. – За мостом.
Коралл сначала увидел пулемет, раскорячившийся на треножнике над придорожным рвом напротив моста, хищно нацеленный узким хоботком ствола на лес, прямо на них. Солнце зажигает искры в полированном металле. Во рву Коралл видит двух солдат: один лежит на откосе, в черной пилотке, надвинутой низко на лоб, в черном мундире с зелеными петлицами, расстегнутом на шее и на груди, другой сидит на камне, подняв колени.
– УПА, – говорит Коралл.
– Сукины дети, даже не маскируются, – с горечью произносит Мацек. – Была бы винтовка – снял бы гада!
– Здесь и немцы, – добавляет Коралл.
У овина посреди деревни он видит жандарма с винтовкой, подвешенной по-охотничьи – дулом вперед. Жандарм стоит, расставив ноги, лицом к стене.
– На велосипедах приехали, – вслух размышляет Мацек.
И Коралл замечает еще одного, в похожей на седло фуражке: он медленно вышагивает между строениями; Коралл провожает его глазами, пока тот не исчезает за углом дома. Полная тишина, только в лесу постукивает дятел.
– Это надолго, – добавляет Мацек.
