— Я думаю, недели две-три тому назад. Когда он в последний раз приезжал в Лондон.
— И вы договорились, что зайдете сегодня к нему домой?
— Да, на ленч. Я был в отлучке, выполнял заказ в Ньюмаркете и вернулся только сегодня утром.
— Что это за работа?
— Я консультант по вопросам безопасности. Мы проверяли там пару офисов в порядке антитеррористической профилактики.
— Вы знаете, как давно мог находиться Джеймс в квартире?
— Всего с прошлой ночи.
— То есть вам известно, в какое время он зашел?
— Ну, я звонил ему на мобильный примерно в половине одиннадцатого, и он был в пабе. Так что вернуться мог в любое время, но после этого.
— В каком пабе он находился?
— «Звезда и подвязка», так он сказал. Это у реки.
— Я знаю этот паб. С кем он был?
— С парой друзей. У меня есть их данные, если нужно.
— Будьте так любезны.
Ник достает из кармана записную книжку, листает, находит адресный раздел с длинным перечнем имен и телефонов. Он указывает на два. Ред их записывает.
— Вы не знаете, не пошли ли они куда-то еще после этого паба?
— Навряд ли. Не так поздно, во всяком случае.
— Они не направились в ночной клуб?
— Нет. Джеймс не был любителем ночных клубов. Единственное место, куда они могли бы направиться, — это карри-хаус[4].
— А после этого разошлись бы каждый своим путем?
— Да.
Ред вслух производит подсчет:
— Итак… Паб закрывается в одиннадцать, двадцать минут отпускается посетителям, чтобы допить. Набросим час на карри-хаус, несколько минут на возвращение пешком обратно в квартиру… Он вряд ли вернулся бы домой намного позже часа, самое позднее — в начале второго.
Это наполовину утверждение, наполовину вопрос.
— Пожалуй.
— Впрочем, это можно выяснить у тех людей, с которыми он провел вечер. — Ред делает паузу. — Ник, вопросы, которые я сейчас задам, могут показаться вам немного странными. Пожалуйста, поверьте мне, на самом деле они действительно относятся к делу, могут быть жизненно важными и помочь нам в поимке того, кто убил вашего брата.
— Конечно.
— Кто проживал в этой квартире?
— Мы с Джеймсом.
— А кто ее владелец?
— Мы, совместно.
— Вы взяли совместный кредит?
— Нет, мы купили ее сразу, за наличные.
— На какие средства?
— На деньги из трастового фонда.
— Ваши родители богаты?
— Это зависит от того, кого вы считаете богатым.
Ник не вступает в конфронтацию, просто стремится к ясности, и Ред это понимает.
— Тогда так — можно сказать, что, по представлениям большинства людей, ваши родители богаты?
— Пожалуй, да.
— Чем занимается ваш отец?
— Он банкир.
— Успешный?
— Он партнер крупной компании в Сити. По-моему, дела у него идут неплохо.
— Он миллионер?
— Ну, ему принадлежат акции. Когда они вырастают в цене, то могут стоить… Тогда, наверное, да.
— М-м… хм.
Серебряная ложка. Серебряная ложка в это вписывается, как и в случае с Филиппом. Но не с Джеймсом Каннингэмом.
Ред барабанит пальцами, мысленно возвращаясь к тому, что видел в квартире Бакстонов.
Тело Джеймса, раздетое до трусов.
Голова Джеймса, начисто отрезанная.
Фотографии Джеймса на стене, молодого, дружелюбного и полного надежд.
Что-то в них есть, в этих снимках.
Фотографии подобраны в коллажи, заключены в рамки, под стекло. Вроде обычные подборки, на каких люди запечатлевают себя и своих друзей.
Но эти снимки… Что-то в них не то.
Ред почти ухватил ответ. Он сближается с ним, как в свое время сблизился с образом Джеймса Каннингэма в ночной рубашке.
Люди на фотографиях.
Понял!
На фотографиях запечатлены почти исключительно мужчины. Снимков на стенах комнаты около сотни, но женщин на них почти нет. Ред внимательно смотрит на Ника. Он хочет увидеть реакцию на то, что собирается сказать.
— Ник?
— Да?
— Джеймс был гомосексуалистом?
— Нет. Нет, конечно нет.
— Ни в какой мере?
— Какая тут может быть «мера»? Либо вы «голубой», либо нет. Разве что вы бисексуал и удваиваете свои шансы провести субботнюю ночь не в одиночку.
— Я имею в виду, имел ли он когда-либо гомосексуальный опыт?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
— Совершенно уверены?
— Да.
Наполовину крик. И определенно ложь.
— Ник, вы лжете. Я знаю, что вы лжете.
— Я не лгу.
— Лжете. Знаете, почему я догадался? Потому что вы не задали мне самый очевидный вопрос.
— Какой?
— Почему. Почему я решил, будто Джеймс был гомосексуалистом. Если нет никаких причин считать его таковым, то с вашей стороны было бы резонно спросить, с чего вообще взбрела мне в голову подобная чушь.
— А я говорю, что мой брат был человеком правильной ориентации.
— Тогда почему на всех фотографиях на стенах сплошь мужчины?
— Не знаю. У него было много друзей.
