— Конечно! Конечно, я хочу выбрать сейчас! — Он прямо-таки трясется от облегчения. — Какие цвета у вас есть?
Порядочные менеджеры называют это «фокус с халатом». С тревожными клиентами он срабатывает в девяноста пяти случаях из ста. Удивительно, как трусы вроде моего сварщика хватаются за предложение выбрать расцветку… Ну да, иллюзия контроля над ситуацией; они не знают, что их ждет в зоне Паузы, но знают, что на них будет полосатый халат, — я представляю, как это работает, понимаю психологический механизм, но не перестаю удивляться. Однажды веер твоих возможностей схлопывается до возможности выбрать цвет ткани. Разве это не унизительно?
— Вашему вниманию предлагаются однотонные халаты социальных цветов — свободные, недоступные и инвизибл, кроме того, синие и черные халаты в оранжевую полоску, а также клетчатые халаты, выполненные в гамме «мне повезет».
— «Мне повезет»! — выбирает он.
Они все это выбирают.
— Смерти нет! — Сварщик отходит почти счастливый.
— Смерти нет. — Эф подводит к кабинке своего принудительного.
— Служба фестиваля «Все будет в порядке», — щебечу я.
Вслух я говорю:
— Обратите внимание: все наши услуги обсуждаются исключительно в первом слое, ведется видео— и аудиозапись. Чем я могу вам помочь?
Вслух он говорит:
— Это мой друг, Матвей. Он хотел бы воспользоваться вашей услугой.
Эф называет мне инкод принудительного и слегка встряхивает его,
словно контейнер со спящим питомцем. Матвей медленно открывает глаза. Огромные зрачки во всю радужку — две круглые норы, ведущие во тьму черепной коробки. Транквитамины. В двойной или даже тройной дозе. Это существо вряд ли сейчас способно воспользоваться хоть какой-то услугой, кроме, собственно, паузы.
— Все будет в порядке, — сообщаю я в его черные пустые отверстия. — Чем мы можем помочь?
Я не жду никакого ответа, но Матвей каким-то чудом включается:
— Хочу передать сообщение.
— Замечательно. Это фотографии? Документы? Какой-то предмет?
— Сообщение.
— Если это
Принудительный молча жмурит пустые глаза. Он странный — слишком странный даже для человека под транквитаминами. И его профиль открывается слишком медленно…
— Голова не может, — задумчиво сообщает Матвей и прислоняет лицо к кабинке.
Я вижу прямо перед собой его расширенные зрачки. Они чуть пульсируют, как будто тьма распирает их изнутри. Как будто они вот-вот лопнут, заляпав стену кабинки черными брызгами… Он еле держится на ногах. Слишком большая доза. Как он вообще разговаривает?..
— Ваш адресат не может принять сообщение? У него нет социальной активности? Дело в том, что у нас сейчас небольшие социо-неполадки, через несколько секунд они будут…
— Невозможно. — Матвей тихонько стучится лбом в стену кабинки, будто просит его впустить. — Соединение невозможно. Невозможно…
— …Может быть, ваш адресат еще не достиг трехлетнего возраста?
Клоун корчит мне рожи с другого конца фойе. Матвей улыбается отражению Клоуна на стенке кабинки. Эф тоже улыбается. Мое замешательство его явно забавляет.
— Что ж, Матвей, как бы то ни было, давайте поступим так. Я дам вам бумагу, ручку, и вы напишете свое сообщение, а также…
— Не выйдет, — подает наконец голос Эф.
— Почему?
— Матвей не умеет писать.
— Вероятно, вы немного не правы, — говорю я. — Обучающая программа «Живые пальчики» инсталлируется в пять лет…
— Он разучился писать. Зайдите в раздел «информация» в его профиле, там указано…
Еще раньше, чем Эф успевает закончить фразу, я уже вижу сама: «…в возрасте 30 лет зафиксированы множественные ошибки в программе. Диагноз: неоперабельный системный сбой.
— По этой же причине Матвей не в состоянии отправлять и принимать сообщения, — говорит Эф.
— Но… я вижу у него активность в четвертом слое. Прямо сейчас!
— В четвертом? — Эф улыбается. — Этот человек не может удержать даже второй! Фантомные всплески активности… Они лишены смысловой нагрузки. Вам придется записать его сообщение и передать адресату — если, конечно, он вспомнит, кто адресат.
Принудительный продолжает долбиться в стену кабинки, как ночной мотылек.
— Матвей, — говорю я по возможности ласково. — Все будет в порядке. Сейчас я запишу ваше сообщение. Вы продиктуете, а я запишу, хорошо?
Его глаза закатываются, он прижимается к кабинке щекой и уголком слюнявого рта и начинает медленно сползать вниз. Я успеваю заметить пару длинных грязных зубов под оттянутой верхней губой. Эф подхватывает его — раньше, чем Матвей падает, — и берет на руки, как маленького Родного. Я смотрю на обмякшее тело: транквитамины сделали наконец свое дело… Потом происходит то, чего не может происходить. И все же я слышу — мы оба слышим, — как Матвей произносит заунывно, бесстрастно:
— Запишите сообщение. Тема сообщения. Спасителю от апостола. Начало текста. Ты пришел спасти мир. Чудовище должно умереть от твоей руки…
Зеркальная маска Эфа морщится на лбу изумленными складками. Он склоняет голову над Матвеем, и в его лице отражается лицо старика. Закатившиеся глаза — полоски белков с воспаленной штриховкой сосудов. Приоткрытые губы с желтоватыми каплями слюны в уголках. Просто невероятно, что этот человек способен сейчас говорить, и все же он говорит, тяжело выцеживая слова из непослушного рта:
— …Ты будешь пленен, но слуга возвысит тебя, если ты станешь ему служить. Конец текста.
«Все в порядке, — говорю я сама себе, — все будет в порядке. Даже если твой клиент бредит, просто делай свою работу. Выполняй свои обязанности, и все».
— Кому передать сообщение?
— Спасителю, — отвечает Матвей.
— В соцко-базе нет никого с таким ником, — говорю я. — Но все в порядке. Есть Спасатель, Спасатель!., СпасательЗЗ… Передать кому-то из них?
