Живущий

Луч Лео-Лота явил твое великое будущее. Но у тебя отняли будущее, открытие уничтожили, а ученых заставили замолчать, лишь бы ты остался нулем. Лишь бы ты не стал тем, кем должен был стать во славу Живущего»… Сжеч, ты помог мне вернуть мое будущее! Каких дел ты ждешь от меня теперь? Каким видишь мое служение Живущему? Какие слова я должен сказать сегодня членам Совета?.. Надеюсь, я все сделаю правильно и ты никогда не станешь жалеть о своем решении… Знаешь, я не спал сегодня всю ночь. Писал свою Первую Речь к презентации… Давай я тебе ее сейчас зачитаю. Она короткая, квин, много твоего времени не займет…

Мудрейший вгляделся в полуприкрытые, закатившиеся глаза Ныряльщика, и ему показалось, что узкие полоски белков слегка замерцали. Значит, ему все-таки интересно. Мудрейший прочистил горло и тихо заговорил, почти касаясь губами стекла; его слова расползались по голубой стенке кельи дымчато-теплыми пятнами:

— Восьмой, Мудрейший, приветствует всех членов Совета. Я, к сожалению, пока не подключен к социо и вынужден обращаться к вам в первом слое; однако, надеюсь, уже к следующему заседанию эта проблема будет устранена… Друзья мои! Я благодарен вам за оказанное доверие. И, квин, я положу все силы на то, чтобы его оправдать. Какие бы страшные ошибки я ни совершал, клянусь — всю свою недолгую жизнь я мечтал стать полноценной частью Живущего. Теперь моей мечте суждено сбыться. Сегодня, друзья, я поделюсь с вами своими соображениями касательно «проблемы несогласных». Не буду злоупотреблять вашим вниманием и перейду сразу к делу. Чтобы решить какую бы то ни было проблему, необходимо сначала уяснить для себя причину ее возникновения. Чтобы излечить больного, необходимо диагностировать болезнь, а не пытаться свести на нет симптомы. Уверен, что появление Несогласных — это всего лишь симптом того, что Живущий страдает. Так что же является причиной его «болезни»? Друзья мои! Я думал об этом все тридцать дней, что нахожусь в гостеприимных стенах Резиденции. Наверное, я думал об этом и раньше, — подсознательно, безотчетно, — в своей прошлой жизни, до воскрешения. В исправительном Доме. И вот что я понял: Живущий страдает…

Кукла

— …из-за недостатка любви. Хоть мы и говорим, что Живущий полон любви и каждая его частица любит другую, на практике это не совсем так… так-так… не следует пода… что за слово? не разобрать… а! подавлять инстинктивную привязанность… — сынок, дай-ка мне лупу!.. — биологических Родных друг к другу… любовь между мужчиной и женщиной… возрождать древние семейные ценности… институт брака… кхм!… и бла-бла-бла… и… яппп! реформа исправительных Домов… ответственность за допаузные преступления представляется… хэк— кхэм!.. сомнительной… — Второй отложил лупу и исписанный Мудрейшим листок. — Сто лет не читал в первом слое, надо же, зрение как упало… Ну что я могу сказать. Потрясающе!

Второй откинулся на спинку кресла, собрался было рассмеяться, но вместо этого хрустко, влажно закашлялся — как будто в груди у него кто-то месил покрытый коричневой коркой полурастаявший снег. «Какой он старый, — подумал Зеро, — противоестественно старый; организм Живущего не должен носить в себе таких стариков, тем более среди руководства, в самом, как говорится, „мозгу“»… А вслух сказал:

— Значит, вам нравится моя речь?

— Конечно же нравится! — Второй прижал к бороде салфетку и выхаркнул из себя остатки смеха и кашля. — Читается как синопсис фантастического сериала…

…Мудрейший видел старика третий раз в жизни. Их первая встреча состоялась месяц назад, в тот день, когда Зеро привезли в Резиденцию. Тогда старик потряс его невероятной ветхостью тела (Второй выглядел не просто старым, он выглядел неживым) в сочетании с абсолютной ясностью ума. Второй был с ним по-отечески ласков, сердечно поздравил с назначением и даже натянул на свою рябую и сморщенную, исчерканную вздувшимися венами пятерню контактную перчатку для совершения старинного обряда рукопожатия. Услышав, что Мудрейшему нравятся ароматы первослойных цветов и трав, Второй немедленно распорядился выделить ему апартаменты с окнами в сад… Вторую встречу и встречей-то назвать было нельзя — спустя несколько дней старик свалился с воспалением легких, и Зеро зашел его навестить; Второй лежал с широко открытыми глазами и дышал со свистом и клекотом; гостя он не заметил — вероятно, отдыхал от своих страданий в глубоких слоях… «Не выкарабкается, — подумал тогда Зеро. — Жестоко так его мучить, ему бы паузу милосердия…»

Но старик был упрямым. И сегодня, в день заседания Совета Восьми, он нашел в себе силы встать и проследовать в конференц-зал. Однако мысли его на этот раз явно путались:

— …Пожалуй, отошлю этот текст заместителю Пятого — чтоб скинул своим ребятам из Сообщества Сценаристов, идея-то золотая, пусть вот займутся, а то у них там какой-то в последнее время застой…

«Заговаривается, — с грустью понял Зеро. — Просто старость взяла, наконец, свое. Или, возможно, у него бред из-за лихорадки. Как у Эфа там, в зоопарке…» Мудрейший поморщился и отогнал от себя эту мысль. Он умер и воскрес. Планетарник, бредивший в клетке орангутанов, был из другой, прошлой жизни. Теперь все иначе. Он умер и воскрес. Он член Совета Восьми. Он как дитя, и ему все простилось…

— При чем тут сценаристы?.. — Зеро выразительно взглянул на Слугу Порядка: мол, плохо дело.

Слуга молчал. Странно как-то молчал.

— По-моему, вы немного не поняли, — Мудрейший постарался говорить внятно и громко, чтобы слова его пробились через коросту стариковского морока. — Это не идея для сериала. Это текст моей Первой Речи для заседания Совета Восьми. Оно начнется через пятнадцать минут. С прямой трансляцией отсюда, из первослойного конференц…

— Изоп, — резко сказал Второй; его лицо под белоснежной бородой побагровело от кашля и злости. — Я знаю, что когда где начнется. А вот ты действительно немного не понял, сынок. Вот это… — Второй схватил со стола листок с речью Мудрейшего и потряс им в воздухе, — это может понадобиться кому-то из членов Совета Восьми только с одной-единственной целью: подтереть зад. Теперь слушай меня очень внимательно. Слушай внимательно… — Второй вдруг понял, что потерял мысль. — Слушай и запоминай своей первослойной извилиной…

— Отец!.. — Слуга Порядка укоризненно покачал головой.

Слуга: ты перегибаешь палку!! лучше вести себя вежливо и корректно!

Второй: изоп

Второй прикрыл глаза — короткие седые ресницы утонули в набрякших веках — и создал новый документ на рабочем столе. В социо легче формулировать мысли, чем сразу вслух. Он сохранил документ под именем «О» и быстро вбил туда, прямо по пунктам, все, что хотел сказать этому идиоту. Потом прочел вслух:

— Значит, первое. Ты никогда не будешь подключен к социо. Тебя взяли как «профессионального» первослойника — первослойником ты навсегда и останешься. Так что не морочь, пожалуйста, голову ни сисадминам, ни членам Совета. Ты будешь пользоваться внешним социо-спо- том с монитором, через него ты сможешь отправлять и получать некоторые сообщения. Этого будет достаточно. Второе. Тебя взяли не для того, чтобы ты делился с членами Совета своими бредовыми идеями. Поскольку сейчас… — Второй раздраженно ткнул узловатым пальцем в листок с речью Зеро — мне уже абсолютно ясно, что ты не в состоянии предложить ничего дельного, отныне и впредь на заседаниях Совета Восьми ты будешь озвучивать текст, который я тебе дам…

— При всем уважении… да что вы себе… как вы смеете?!

Мудрейший физически ощутил, как гнев затопил его голову и лицо горячими пульсирующими волнами, а потом вдруг схлынул вместе с бешено клокочущей кровью, оставив после себя лишь звенящую пустоту.

— В Совет Восьми меня назначил Ныряльщик, — белыми губами сказал Зеро. — Второй, вы не вправе ни говорить со мной в таком тоне, ни мной понукать. Я — Мудрейший. И мои соображения…

— Ты — ноль без палочки! — Второй по-вороньи закашлялся.