вопросам, совещаться не стал, тут же казнил — чтобы ни у кого не появилось больше желания навязывать свою волю принцепсу.
— И что теперь? — кажется, это Молчун подал голос.
— Я вас ненадолго покину. Но через год, максимум через два, вернусь. Начнется подготовка к большой войне.
Тиресий молча кивнул, подтверждая прогноз военного трибуна. И прежде легионеры говорили о войне с Децебалом, но никогда так уверенно, как Адриан.
— Вот видите, наш предсказатель со мной согласен! — рассмеялся Адриан.
— Разве с Децебалом нельзя договориться? — спросил Приск.
— А кто-то хочет договариваться? Казна пуста, долгов по налогам — сотни миллионов. Траян, придя к власти, вновь должен раздать войскам донативы. То есть взять еще несколько сотен миллионов у банкиров. А чем расплачиваться? Значит — война. Большая война с большой добычей. Есть два места, где можно добыть эти денежки. Парфия и Дакия. Да, Траян может пойти на Восток, но это будет ошибкой. Мы там увязнем, как увязает в песке пустыни горожанин, что решил поохотиться на львов. А вот Дакию мы можем раздербанить…
— Что? — переспросил Кука.
— Сожрать. Как говаривал Катон Старший: «Карфаген должен быть разрушен!»
— Ты — философ, и ты любишь войну? — с вызовом спросил Приск.
— Нет, не люблю. В отличие от Траяна. Но ты слышал, что болтал Мурена. Золота у Децебала столько, сколько чеканит Рим за двадцать или тридцать лет. Понимаете, о чем я? Тиресий напророчил мне двадцать лет ожидания и двадцать лет принципата. Значит, этих денежек хватит и мне, и Траяну. Сам-то я не особенно рвусь наверх. Пока. Пусть Траян воюет — он это умеет делать лучше всех… — Военный трибун обвел гостей долгим взглядом. Глаза его налились кровью, на лбу выступили капли пота. — А-а-а… вы же сейчас думаете, чего этот парень так разоткровенничался? — Адриан прищурился. — Да все очень просто, милые мои… Мы с вами вроде как заговорщики. И заговор наш будет длиться двадцать лет. Я — ваш патрон, вы — мои клиенты. Двадцать лет каждый из вас будет служить мне, пока не исполнится предсказание. А я буду следить, чтобы вы служили мне хорошо.
Зенон обошел всех легионеров и поставил перед каждым корзиночку с угощением, которую можно было взять с собой.
— Так мы не поедем с тобой? — спросил Квинт, просыпаясь.
Когда легионеры вернулись в казарму и вынули из корзинок куски курицы, завернутые в льняные салфетки, на дне у каждого нашелся кошелек с золотыми монетами. Всем досталось поровну — по десять золотых, то есть по тысяче сестерциев.
— Надеюсь, они не поддельные! — засмеялся Приск.
И осекся.
В казарму вошел Зенон и поставил перед Приском деревянный ящик.
— Лично тебе от Адриана, — сообщил вольноотпущенник и удалился.
Приск открыл ящик. Внутри стояли, плотно прижавшись друг другу, глиняные горшочки с разноцветными порошками.
Краски Адриана!
На другой день рано утром Адриан и его слуги тронулись в путь. Военный трибун ехал в первой повозке, устланной волчьими шкурами. Проезжая мимо восьмерки из пятьдесят девятой центурии, он выглянул, окинул молодняк внимательным взглядом.
Они салютовали ему, он поднял руку в ответ.
Часть II
Траян
Глава I
Усадьба Корнелия
Новости из Рима приходили в лагерь довольно странные. Нерва, как и ожидали многие, скончался зимой, Адриан лично доставил дяде в Колонию Агриппины[112] известие, что тот отныне — властелин Рима. Но новый император не поспешил в столицу, а остался в Германии, инспектируя рейнские легионы, потом двинулся в Паннонию.
В Рим отправились его доверенные люди.
Хотя долгожданное пополнение прибыло в лагерь, под командой Валенса так и осталось восемь человек. Валенс продолжал их тренировать лично. Центурион надолго уходил со своими легионерами в горы, учил ориентироваться по солнцу, по стволам деревьев, по едва приметным следам. Еще учил, как надо бесшумно подкрадываться к человеку и убивать его ударом кинжала, прежде накрепко зажав рот ладонью. Или заставлял карабкаться по деревьям на самые макушки и осматривать местность. Опять же показывал, как взбираться по отвесной скале, и заставлял тренировать пальцы, катая меж ними часами речную гальку.
— Демосфен в рот гальку клал, — напомнил Приск, — а мы — под пальцы.
— Предлагаю в повязку на бедрах насыпать. Тоже для тренировки, — хихикнул Квинт, обожавший щегольнуть соленой остротой, но всегда не к месту. При этом он непременно краснел до ушей.
— У тебя что — проблемы, если нужны тренировки ниже пояса? — тут же сразил его в словесном поединке Кука.
— Чтобы троих девок за раз завалить. — Квинт покраснел еще больше.
— Так все равно у тебя денег на троих не хватит, — напомнил Кука.
На досуге Валенс заставил всех учить фракийский язык, для чего привел старого раба-фракийца и поселил в соседней комнате казармы. Потом брал с собой в канабу и заставлял общаться с местными по- фракийски. Их зачастую не понимали, или сами фракийцы с грехом пополам переходили на латынь. Кажется, фракийский язык был самой сложной частью их обучения.
Вторая зима в Мезии казалась чудовищно долгой, но вот, наконец, дохнуло с юга теплом, радостно по-весеннему засинело небо, днем стал подтаивать снег, а за ночь покрываться крепким настом.
— Поедешь со мной, Приск, — сказал Валенс как-то поутру.
В тот день уже вовсю текло с крыши барака, и радостная капель сулила близкое тепло и, возможно, первый настоящий поход для легионеров особой пятьдесят девятой центурии.
— Слушаюсь, центурион.
— В полном вооружении, — уточнил Валенс.
— Куда мы едем?
— Не слишком далеко. Корм для лошадей возьми. Сухари и фляга вина не помешают.
Лошадок выбрали смирных, Приск взял полюбившегося ему Крепыша. К тому же Валенс самолично нагрузил мула какими-то мешками и привязал поводья к седлу своей лошади.
Навстречу по дороге то и дело попадались крестьяне, обряженные в меховые плащи и безрукавки,
