Еще до рассвета, в темноте оба гостя были выставлены из усадьбы. Приск поехал в лагерь, а взбешенный центурион направился в канабу.
Приск внутренне торжествовал: девчонка никому не досталась, и вряд ли после нынешнего происшествия Корнелий рискнет оставить женишка у себя на ночевку.
— Я тебе это припомню! — процедил Валенс на прощание.
— Она звала на помощь, я пришел, — огрызнулся Приск.
— Ты под окном ошивался.
— А ты залез в спальню.
— Она не для тебя!
— И не для тебя. Ты же знаешь: будет большая война, ты никогда не уйдешь из легиона!
Валенс в ответ только выругался.
Глава III
Квинт
Вернувшись в лагерь, Приск столкнулся с Ноннием, когда тот выходил из барака пятьдесят девятой центурии. Выходя, центурион как-то странно глянул на Приска и усмехнулся совершенно глумливо. У легионера противно заныло под ребрами. Гай терпеть не мог Нонния. Но Нонния, который улыбается вот так, будто держит тебя за яйца, он по-настоящему боялся.
Приск кинулся в казарму.
В это майское утро в казарме из легионеров никого не было — все были заняты тренировками. Не было, разумеется, и Валенса, он вряд ли явится из канабы раньше отбоя. А вот опцион, как всегда, сидел в своей комнатушке и что-то царапал стилем по воску. Приск увидел Скарабея в полураскрытую дверь. Как-то не понравилась ему спина, обтянутая серой туникой, уж больно она была напряжена, будто опцион изображал старание, а не писал на самом деле. И чего это он сидит в помещении в духоте, когда можно с теми же дощечками пристроиться на воздухе. Вдруг Приск вспомнил, что у Нонния, когда тот выходил из казармы, был при себе кожаный футляр для свитков. Футляр Валенса — сомнений быть не могло. Досье, о котором говорил центурион!
— Ах ты! — Приск кинулся к опциону. — Ты что, гад! Продал записи Валенса?
— О чем ты? — Опцион глянул на Приска невинно-лживыми глазами.
— Дрянь продажная! — прошипел сквозь зубы Приск.
— Что, донесешь? — хмыкнул опцион. — А я скажу, что ты украл свитки.
Глумливая усмешка тронула губы Скарабея.
Что с него взять, Жук он и есть Жук, отслужит без проблем положенный срок, выйдет в отставку, еще богаче Валенса будет.
Приску очень хотелось его раздавить, чтоб услышать, как треснул мерзкий панцирь. Но сдержался, понял, что лишь накличет на свою голову новую беду, а до истины так и не докопается. Пусть Валенс разбирается, когда вернется. Но Валенс в тот день из канабы не вернулся.
Вечером, когда вся «славная восьмерка» собралась в бараке, Приск рассказал о странной встрече и высказал свои предположения. О соперничестве центуриона из-за девицы упоминать не стал, сказал лишь, что Нонния Валенс опасался, и, как видно, опасался не зря.
— Что он может сделать? — пожал плечами Малыш.
— Давайте, — предложил Кука, — насочиняем на него еще пять свитков полного бреда да подкинем ему — пусть читает, пока не околеет от злости!
— Точно-точно, — подхватил внезапно развеселившийся Квинт, — напишем, что он шлет каждый день сообщения за реку, а Децебал платит ему чистым золотом. Пускай попробует оправдаться.
Кажется, только Приска да Тиресия происходящее не веселило.
— Кто-нибудь сегодня идет на ночь веселиться в канабу из знакомых? — спросил Приск Тиресия. — Надобно передать записку Валенсу.
Но знакомых не нашлось — пришлось сунуть взятку караульному. Приск помчался бегом в канабу — искать своего центуриона. Нашел. Но что толку! Тот был пьян как грек, валялся в обнимку с какой-то девкой и ничего не понимал из того, что пытался втолковать ему Приск.
Легионер нацарапал на восковых табличках записку и положил поверх брошенного на пол плаща центуриона: оставалось надеяться, что Валенс к утру все-таки проспится. Хотя вряд ли… Если Валенс уходил в канабу, то непременно на несколько дней. Приск наконец понял, почему центурион с таким опытом и умением все еще командует самой младшей центурией: начальство сквозь пальцы смотрело на загулы в канабе, но не продвигало Валенса наверх.
Приск помчался в лагерь — надо было вернуться прежде, чем сменится из караула первая ночная стража.
На другой день Валенса так все и не было.
Во второй половине дня Квинт и Скирон укладывали черепицу на крыше новой мастерской, когда внизу остановился центурион Нонний.
— А ну-ка, быстро слезай сюда! — приказал центурион.
— Кто? Я? — спросил Квинт, почему-то решивший, что претензии есть именно к нему — не так кладет черепицу, недостаточно быстро кладет или еще что-то… он все время ожидал взысканий, хотя Валенс порой старался не замечать его неуклюжести.
— И ты тоже! — прикрикнул Нонний. — И ты! — указал палкой на Скирона.
Оба легионера спустились по приставной лестнице вниз.
— Слушаю, центурион! — вытянулся Скирон.
— Слу… — начал было Квинт, но не успел досказать.
Палка центуриона обрушилась на лицо Скирона — разбивая губу и выбивая зубы.
Квинт в ужасе отскочил — кровь изо рта Скирона брызнула на него.
Даже видавшие виды ветераны из центурии Нонния, что пришли с ним, ахнули.
Скирон рухнул на землю.
— За что? — потрясенно пробормотал Квинт.
— Страх — вот единственный способ держать вас в узде, скотов! — рявкнул Нонний.
Ни Квинт, ни Скирон ничего не понимали.
Нонний вновь поднял палку и ударил лежавшего Скирона. Метил по голове, удар получился по плечам.
И тут произошло нечто невероятное — безоружный Квинт сорвал с себя ремень и, намотав конец на руку, принялся хлестать Нонния, отгоняя зверя от лежащего товарища.
— Не смей! Не смей! — орал он, срываясь на визг и размахивая ремнем.
— Бунт! — заорал центурион так, будто весь лагерь поднялся против его власти. — Взять его! — приказал Нонний своим подручным.
Квинта вмиг скрутили, вывернули руки.
— К столбу! — последовал приказ.
Холодная улыбка раздвинула губы Нонния — зверь был доволен.
Квинта проволокли по мостовой и прикрутили к столбу, сорвали тунику. Денщик прибежал, принес прутья — Нонний обожал сечь лично.
Примеривался долго, облизывался, предвкушая. Нанес первый удар сильно, с оттягом. Квинт заорал.
Скирон тем временем успел прийти в себя. Зажимая разбитое лицо ладонями, кинулся искать
