Паскаль покраснел.
— Наверное, я слишком много выпил.
— Но вино не прогоняет сон. Оно, наоборот, усыпляет. Может, тебя огорчил поединок?
— Только из-за того, что я проиграл серебряный пенни, — ответил Паскаль, однако небрежность ответа показалась Мэту нарочитой, наигранной.
— Значит, поединок тебя таки огорчил, — нахмурился Мэт. — Но в чем же дело? Я-то думал, что только меня волнуют вопросы нравственности...
— Так и есть! Мне до этого никакого дела! Просто... ну, в общем, я как увидел, что рыцарь уводит даму, а дама-то — она же его, считай, лет на десять моложе, ну, я и подумал, вот ведь какие вонючие козлы они оба! Еще дрались за нее!
— О-о-о, — понимающе протянул Мэт. — Значит, покоя тебе не дает не пролитая кровь, а то, что ветреный мужчина искал взаимности у женщины моложе себя?
Паскаль, сверкая глазами, смотрел на огонь.
— Надеюсь, твою кузину не привлекают мужские потасовки?
— Не знаю. Не думаю, чтобы она была хуже других. Только я слыхал, что все женщины просто млеют, когда видят, что мужики дерутся за них.
— Ну да, сказочка известная. Ну а как ты думаешь, ей нравятся мужчины постарше?
— Да ты что! — возмутился Паскаль, пылая искренним гневом. — Он же ее, считай, вдвое старше, да к тому же, как пить дать, с толстым брюхом и вонючей глоткой!
Мэт сдвинул брови, изучающе посмотрел на Паскаля и сказал:
— Послушай, а тебе никогда не приходило в голову, что она не сможет вот так взять и забыть о том, что он очень богат?
Паскаль рывком сел, приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Мэта и прорычал:
— Да как ты смеешь так оскорблять чистую, невинную девушку?
— Я никого не оскорблял, — поспешил заверить юного сквайра Мэт. — Я просто предположил. Значит, наверняка ты не знаешь, что он старый и уродливый?
— А каким ему еще быть? — буркнул Паскаль.
Мэт вымученно улыбнулся:
— Знаешь, некоторым удается сохранить неплохую форму, даже когда они занимаются сидячей работой. Вот только молоденьким редко нравятся сорокапятилетние. В этом смысле ты можешь, пожалуй, быть спокоен.
— Но у меня-то что есть? — вздохнул Паскаль. — Только одна молодость! Ни красивого лица, ни фигуры, ни денег, ни титула! Как подумаю про это, так прямо Дрожь пробирает, только все равно не могу... Как увидел этого рыцаря, уводящего даму наверх, где они предадутся плотским утехам... А тот-то, который собирается в скором времени обольстить мою драгоценную кузину, что он за человек?
— Интересный вопрос...
Мэт задумался: каким образом этот перспективный жених сколотил состояние? А еще, что скажет рыцарю его жена, если когда-нибудь узнает об этом ночном происшествии. Почему-то Мэту казалось, что даже собственная неверность мужу не способна усыпить в ней оскорбленные чувства — в этом Мэт Паскалю не верил. На своем опыте Мэт знал, что многие люди считают свои маленькие грешки совершенно в порядке вещей — вот все остальные, по мнению таких людей, ведут себя просто безобразно.
Окна залил серый предутренний свет. Мэт стал будить Паскаля.
— Вставай, соня! — бормотал он, тряся спутника за плечо. — Хочу выйти пораньше!
Паскаль приоткрыл один глаз, оценил освещенность или ее отсутствие и, закрыв глаз, простонал:
— Но еще даже не рассвело толком!
— Да, но нам надо пройти много миль, а мы же не хотим прийти на место изможденными, верно? Мы решили добраться до замка твоей кузины засветло, помнишь?
На самом деле Мэту просто хотелось убраться из трактира раньше, чем туда спустятся рыцарь и дама. Теперь, когда он сам был женат, чужие интрижки воспринимались как-то болезненно. А почему — на этот вопрос ему упорно не хотелось отвечать.
Но не успел Паскаль подняться, как на лестнице появился рыцарь. Однако то был не рыцарь- победитель, а тот, что проиграл. И с ним была не дама, а одна из служанок. Она повисла на здоровой руке рыцаря и заливалась смехом — рыцарь чем-то ее развеселил.
Мэт понял, что совершенно неприлично таращится в их сторону и успел отвести глаза как раз в тот миг, когда рыцарь принялся оглядывать зал, одной рукой обнимая служанку. Вторая, раненая рука, висела в импровизированной перевязи.
— У тебя видок, как у рыбы, которую зажарили к обеду, — прошептал Мэт Паскалю. — Давай-ка лучше вставай да пойдем отсюда поскорее!
Паскаль действительно так выпучил глаза, будто бы ему на физиономию налепили глазунью из двух яиц. Он потряс головой, отвернулся и принялся складывать одеяло. Мэт последовал его примеру, радуясь тому, что появление рыцаря со служанкой не у него одного вызвало замешательство.
Рыцарь, ухмыляясь, уселся к столу.
— Я бы сейчас коня своего сожрал! Ну или по крайней мере слопал бы столько, сколько мой конь!
— Еще рано, но я посмотрю, может, чего-нибудь горяченького вам и раздобуду, — пообещала служанка и одарила рыцаря взглядом из-под опущенных ресниц.
Рыцарь рассмеялся, в последний раз сжал ее пальцы, а она отвернулась и пошла на кухню, гордо запрокинув голову. Хору товарок, который обрушился на нее, она заносчиво ответила:
— Ревнивые сучки! Это вы из-за того, что никого из вас он не выбрал, а меня!
— А кто ж у нас еще такой прыткий найдется на ласки да ужимки? — прыснула полногрудая служанка. — Время-то хоть недаром потратила, скажи?
Девушка самодовольно усмехнулась и гордо продемонстрировала подаренную ей брошку.
— Золотая! — так и ахнула толстуха, перестала улыбаться и выпучила глаза.
— И еще монет отвалил, — сообщила ей товарка. Остальные девушки принялись завистливо перешептываться.
А счастливица снова запрокинула головку и, излучая гордость, отправилась за подносом.
— Вот как полезно проявить порой жалость к бедному раненому рыцарю, — бросила она подругам.
— Ага, когда он богат и транжира к тому же, — уточнила одна из служанок.
— Угу, и еще слепой, — подлила яду другая.
Сопровождаемая подобными издевками, служанка уставила поднос едой и питьем и удалилась к ожидавшему ее рыцарю, самодовольно усмехаясь. Она-то чувствовала, что увела лакомый кусочек из-под носа у товарок. И они, очевидно, чувствовали то же самое.
— Что-то мне расхотелось завтракать, — сообщил Мэту Паскаль. — Давай-ка купим хлеба и пожуем на ходу.
— Согласен, — кивнул Мэт и отправился к хозяину, чтобы уплатить долг за постой и купить хлеба. Он порадовался: меровенсское воспитание пока не выветрилось из Паскаля.
Вскоре они покинули деревню, почти не удивившись тому, сколько народа в такую рань уже было на ногах, судя по дыму, поднимавшемуся из труб, ну или из дыр в крыше, если говорить о крестьянских домишках. Паскаль — тот этого как бы и вообще не замечал, а Мэт за несколько лет уже мало-мальски привык, что люди ложатся спать, как только стемнеет, и встают с рассветом. При дворе у Алисанды было еще более или менее ничего: там свечи горели чуть ли не до полуночи — ими снабжал дворец королевский казначей. Но все равно Мэту до сих пор делалось не по себе, когда он вспоминал, что простой народ тут просыпается тогда, когда он в студенческие годы только ложился...
Не успели они отойти от околицы, как позади послышалась мягкая поступь, Мэт обернулся... ну конечно, это был Манни.
— Славно перекусил?
— Неплохо, хотя пастух поначалу упирался.
— Упирался? Ты, надеюсь, его не слопал?
— Да нет, я не про то. Он вроде как в вашу пользу упирался.
— В нашу? — непонимающе нахмурился Паскаль.
