Логана обходилась без критики.
Все просто: он строго придерживался протокола, как святыни, добиваясь сотрудничества даже с самыми трудными пациентами. Он так тщательно следил за каждым пациентом, так тщательно изучал историю болезни каждого, что способен был заметить даже малейшие изменения во внешности или в результатах анализов, благодаря чему несколько раз сумел предотвратить возможный кризис.
Старшие коллеги были потрясены его работой в клинике. Чтобы попасть сюда, пациент должен точно соответствовать профилю установленного лечения. Работая с пробами биопсии предполагаемых кандидатов, присланными местными патологами, Логан уже не раз обнаруживал неверно поставленный диагноз.
Казалось, все годы его учебы и практики — да черт побери, всей его жизни! — он готовился именно к такой работе. Скептик по натуре, опытный врач, он никогда не принимал за очевидное то, что было на поверхности. Он всегда сомневался и тщательно изучал даже обычные данные. И в отличие от большинства коллег способен был находить неожиданные варианты решения проблемы.
Занимаясь своими делами, он не задумывался о том, как некоторые коллеги воспринимают его успех. На их месте он, вероятно, чувствовал бы то же самое. В институте, более чем где либо, успех коллеги воспринимают как собственное поражение. Поэтому Логан пытался принимать как неизбежное возникавшие словесные перестрелки и относился к ним с юмором.
— Эй, — окликнула его как-то Барбара Лукас. Было ранее утро. — Ты уже готов? Мы как раз собираемся на обход с Ларсеном.
— И?..
— Ну и кто знает, сколько задниц тебе придется поцеловать.
— Нет проблем, — улыбнулся Логан.
— Что с тобой, Логан, у тебя даже нет чувства самоуважения и тебе все равно, когда тебя оскорбляют?
— Нет, если сказанное тобой — лучшее, что ты можешь бросить в мой адрес.
Несмотря на то что она его поддела, Логану нравилась Лукас. Какая-то беззащитная, легко провоцируемая на гнев, но слишком прямая, она не была приспособлена к жестокой мужской игре, без которой нет успеха в институте. Эта маленькая воинственная девушка для наставников — головная боль, готовая перейти в мигрень.
Но Логан догадывался, что ее грубость — маска, скрывающая нежную, ранимую душу.
И потом он понял — она одаренный врач.
— Слушай, — чтобы увернуться от ее нападок, сказал Логан, — если ты ищешь себе наставника — только скажи. Я бы тебе, Барбара, посоветовал почаще улыбаться.
— Я постараюсь, Логан.
— Да, и может, разок стоит надеть мини-юбку, тогда тебе гарантирована победа над ребятами.
— Не смешно, — отмахнулась она, пряча улыбку.
Он пожал плечами.
— Да я просто пытаюсь тебе помочь.
— Спасибо, — сказала девушка, поворачиваясь на каблучках. — А тебе стоит поменьше улыбаться.
Итак, Логан начинал понимать, что оказался одним из избранных. Лукас была права. Удивительно, но ему удавалось со всеми, кто что-то значил, поддерживать хорошие отношения. Прямо или косвенно, но полдюжины ведущих специалистов уже дали понять, что, когда придет время, они не прочь включить его в свою команду.
И в общем-то Дэн уже начал думать о том дне, когда ему придется сделать выбор, последствия которого, к сожалению, предугадать невозможно. Наживешь непримиримых врагов — и конец карьере.
А сейчас даже Ларсен, казалось, пытался открыть в нем что-то новое для себя. Логан это понял, когда шеф медицинского отделения неожиданно сел рядом с ним в больничном кафетерии и завел одну из своих мучительных бесед.
— Итак, — начал Ларсен, — вы пришли к нам из Клермонта…
Он это знал еще за несколько месяцев до первого собеседования, но тогда Ларсена этот факт совершенно не интересовал. Логан был в недоумении.
— Да, сэр.
Ларсен закивал:
— Очень хорошо, очень хорошо…
Логан засунул кусок гамбургера в рот.
— Насколько я знаю, у них довольно много богатых арабских пациентов.
Логан кивнул. Действительно, одно время их больница стала приютом для половины королевской семьи из Саудовской Аравии.
— Да, сэр, правда.
Удивительное дело — Дэн даже несколько опешил — Ларсен рассмеялся. Смех был сухой, как шуршание тростника, можно даже было подумать, что он просто откашливается.
— Я думаю, они понимают, что к чему, и, когда дело идет к развязке, сразу бегут к еврейским докторам.
Он снова рассмеялся и, поднявшись, похлопал Логана по плечу.
— Продолжайте работать в том же духе, молодой человек, может, у нас будет шанс когда-нибудь потрудиться вместе.
— Я бы хотел, сэр.
Нельзя сказать, чтобы Логан хоть на секунду поверил Ларсену. Он знал капризный нрав главы медицинского отделения, способного отвернуться от него в любой момент. Если вызвать его недовольство, то этот человек становился не просто суровым, а опасным.
И об этом Логану пришлось вспомнить в то же утро, после встречи с Барбарой Лукас. Менее чем через час он и Лукас в числе пятерых первогодков, возглавляемых Ларсеном, пошли делать обход. Группа посетила четырех пациентов, Ларсен после каждого визита, выходя в коридор, разглагольствовал. Потом они вошли к конгрессмену Элу Марино.
У Марино был рак прямой кишки. Высокопоставленный член Комитета нижней палаты по науке и технологии, он один из немногих находился на предпротокольном лечении.
— Эл, друг мой? Как у нас сегодня дела? — зарокотал Ларсен, широко улыбаясь. Младшие незаметно переглянулись. С каждым из предыдущих пациентов он держался холодно, безразлично, а порой грубо.
Конгрессмен сидел на кровати, нацепив бифокальные очки на кончик носа-луковицы и обложившись документами.
— Хреново. А как у вас?
Ларсен придвинулся к нему.
— Да, я понимаю, последний курс был тяжеловат.
— Ага, — произнес тот равнодушно.
— А как Кэрол? Все в порядке? Я с ней недавно говорил по телефону, два дня назад.
— Она прекрасно.
Запас веселых тем был исчерпан, доктор вытащил стетоскоп и приступил к работе.
— Ну, ты знаешь порядок, Эл, — сердце, легкие и желудок. Ничего не меняется.
Проведя всю процедуру быстрее, чем за минуту, он потребовал историю болезни конгрессмена. Читая, хмурился.
— Доктор Лукас! — вдруг резко окликнул он. — Вы ведете это?
Она стояла в нерешительности, как заяц, ослепленный светом фар.
— Да, сэр. — И, как всегда, подобралась, полная решимости не показывать испуга.
— Не будете ли вы так добры сказать, почему лабораторные данные написаны карандашом? — На его левом виске задергалась жилка — первый признак зарождающегося гнева. — Это что же, лабораторные данные временные? Вы собираетесь вернуться к ним и их изменить?
— Нет, сэр. Я думала, что…
— Извините, доктор. То, что вы думали, мы называем в нашем институте некомпетентностью.
— Нет, сэр. Если позволите мне закончить…
