— Я не думаю, что уж очень много гадостей, особенно если нам удастся провести наше предложение.
— Совершенно верно. Я тоже так считаю.
— Я просто беспокоюсь, не навредят ли они нашему курсу с помощью комитета. Вообще у них было шесть недель, и если бы они хотели, то устроили бы нам веселую жизнь.
— Помнишь, ты мне говорил, что у меня легкая паранойя? Так вот, настала очередь то же самое сказать и вам. — Она перевела взгляд с одного на другого. — Наш курс сильный, и комитет это увидит. В конце концов, — она чисто по-итальянски закатила глаза, воздев руки к небесам, — в конце концов, от нас сие не зависит.
— Она права, — с жаром согласился Рестон, глядя на Сабрину. — Абсолютно права.
— Да, — снисходительно кивнула девушка. — Я права.
— Ну что ж, — сказал Логан, — сейчас мы ничего не можем сделать, кроме как следить за каждым своим шагом. Кто знает, на что они способны.
Мелкие неприятности посыпались сразу же. Внезапно сотрудники лабораторий, главная медсестра, фармацевты стали держаться с ними холоднее, не торопились выполнять обычные просьбы. Рестон как-то обнаружил, что без всякой видимой причины код, по которому он звонил из клиники в город, изменился. А нового пока нет. Следом за этим научный сотрудник второго года работы упрекнул его за то, что он выпил воды из графина в палате пациента. В резком тоне ему напомнили, что количество воды, выпиваемой пациентом, строго контролируется, будто эти несколько глотков имеют для статистики огромное значение.
А через неделю Сабрину вызвали к Питеру Кразасу и запретили угощать пациентов шоколадом.
— Он заявил мне, что у них строгая диета, — отчитывалась она в тот вечер. — Это, мол, исследовательский институт, и в нем разрешено использовать только исследовательские материалы. И к ним относится даже еда! Говорит, а сам улыбается, будто это очень остроумно.
— А так оно и есть, — кивнул Логан. — Потому что семьи тащат какую угодно еду больным. — Притянув Сабрину к себе, он почувствовал, как напряглись ее плечи. — Что же ты ему сказала?
— А что я могла сказать? Он — босс.
Этот эпизод больше других дал понять, какие намерения у недоброжелателей — подавить профессиональную веру в талант обращения с людьми, который и есть дар врача.
— Да брось ты, — отмахнулся Логан и снова подумал, как бы не забыть по дороге домой захватить аспирин, голова раскалывается. — Ну что мы можем сделать? Это все преходящее. Ну еще недели две — и мы предстанем перед комитетом.
Главное заключалось в том — и они все это знали, — по своей сути, работа с курсом шла хорошо. И, если бы недруги могли добраться до них, они бы не ограничились уколами по мелочам.
— Тебе легко говорить, Логан. — Она улыбнулась. — У меня в шкафу четыре фунта перуджинского шоколада. Там скоро заведутся мыши и тараканы.
— Мне легко говорить? А кому пришлось отдать свое место на парковке парню из Эстонии? И кто теперь полмили топает пешком от общей стоянки каждый день? — Он помолчал, голова болела, но ему удалось улыбнуться. — Я не рассказал тебе еще кое-что. Вот отгадай, кому теперь надо иметь специальное разрешение, чтобы получать тиленол из больничной аптеки? А?
Через десять дней, в воскресенье, то есть за пять дней до долгожданного заседания комитета, они проснулись от резкого телефонного звонка.
Это был Рестон.
— Уже принесли «Пост»?
— Ага, — ответил Логан.
— Так возьми ее, страница шестая, второй раздел новостей.
Он раскрыл и увидел заголовок: «Финансирование рака под вопросом». В статье плач по нехватке бюджетных денег на медицинское исследование самого высокого уровня. Но опытному глазу было ясно, что стоит за этим. Позиция Стиллмана. Сам он был подан как «всемирно известный», как «один из мировых специалистов в области рака груди», более того, как «человек, который стоит на пороге открытия нового лекарства с потрясающим потенциалом». А раз так, его работа должна получить соответствующую финансовую поддержку. А все другие лекарства не имеют никакого шанса для практического применения и лишь отвлекают деньги от чуда Стиллмана.
«Меня беспокоит спасение жизни реальных женщин, — сказал Стиллман репортеру, — а правительство слишком часто вкладывает деньги в разные фантазии. И мы удивляемся, почему у нас нет искомых результатов».
Логан позвонил другу.
— Я не думаю, что это предмет для беспокойства. Просто этот ублюдок выпускает пар.
— Неужели? — Рестон был в отчаянии и не очень верил словам Логана. — Ты правда так думаешь?
— Джон, еще раз прочитай, и повнимательнее.
На чем Логан сосредоточился, так это на вполне ясной цели атаки. Соединение Q. Оно не называлось, и никто бы даже не предположил, что недовольство Стиллмана вызвало лекарство, имеющее отношение к АИРу.
Логану стало совершенно ясно, что руки Стиллмана связаны. Он не мог рисковать имиджем института, который якобы так далек от мелочности, склок, он — бастион вдохновения и надежд, где мужчины и женщины выполняют волю Господа. В конечном счете, именно этот имидж института обеспечивал отличное финансирование, а значит, это касалось и всех них, занятых в этом деле.
Пока команда соединения Q ожидала за дверями конференц-зала на третьем этаже административного здания, уверенность Логана росла. Обмениваясь приветствиями с членами комитета, входившими в зал, молодые ученые чувствовали, что попали в общество пэров.
Они даже побеспокоились о внешнем виде. Под руководством Сабрины купили ради такого случая новые костюмы, традиционного покроя, но и не самые дешевые, почти как ее итальянский, темно-серого цвета в тонкую полоску.
Логану доверили представлять всю команду, и он должен был изложить членам комитета основные положения документа, только что ими прочитанного.
Из семи человек, входящих в комитет, с четырьмя Логан уже был накоротке — доктором Лореном Ростокером из хирургической онкологии, доктором Бренданом Херлихи из медицинского отделения, доктором Манелло из радиационной онкологии и с Мэрилин Леннокс, представлявшей службу медсестер. Остальные трое не были медиками, но представляли те сферы, с которыми медицинские учреждения должны сотрудничать. Среди них биоэтик из университета Джорджтауна, священник епископальной церкви из Анандейла, штат Вирджиния, и некто по имени Мэрион Уинстон из службы заботы о пациентах. И ему показалось хорошим предзнаменованием, что эта женщина приятного вида представилась им и каждому пожала руку, пожелав удачи.
Комитет заседал за закрытыми дверями не более пятнадцати минут, обсуждая в общих чертах курс лечения, потом молодых исследователей пригласили войти.
— Ну что ж, — начал Херлихи из медицинского отделения, он председательствовал, сидя во главе стола, — я сразу же должен сказать, что в этой идее много интересного. — Он остановился, ожидая, пока приятные слова дойдут до слушателей. — Однако, как вы понимаете, мы можем одобрить весьма ограниченное количество протоколов, и только отвечающих самым строгим критериям не только с точки зрения науки, но и с точки зрения этики. — Он кивнул в их сторону. — Ну а теперь, я полагаю, доктор Логан выскажется от имени бригады?
— Да, сэр.
Логан пересел на стул у противоположного конца длинного стола и улыбнулся.
— Дамы и господа, от имени моих коллег и от меня лично я хотел бы поблагодарить вас за время, которое вы нам уделили, и за ваше внимание. Я мало что могу добавить к тому, что вы уже знаете. Мы
