— Ну что ж, извините, мне пора идти, — сказала Уинстон. Она изобразила на лице что-то такое, что при других обстоятельствах можно было принять за дружескую улыбку. — Но я уверена, вы понимаете, как благодарны были бы вам Фэйт и я.
Когда Джуди Новик появилась в больнице в следующий вторник на вторую процедуру, перемен нельзя было не заметить. Хотя она еще не слишком крепко стояла на ногах и на первый взгляд ее опухоль не уменьшилась, цвет лица стал лучше, а сама она — бодрее.
— Я чувствую себя прекрасно. — подтвердила она. — Гораздо меньше устаю.
Стоя рядом с ней в кабинете для обследования, Логан и Сабрина обменялись быстрыми довольными взглядами.
И Сабрина решила тут же передать эту радость и пациентке.
— Хорошо, — сказала она. — Замечательно.
Хотя оба врача понимали: если и правда это воздействие лекарства, то оно может быть скоротечным, временным.
Но, проверяя опухоль, ощупывая ее, они не сомневались в том, что она стала податливее. А когда сделали замеры, то выяснили — она уменьшилась на три четверти сантиметра. Для статистики это, конечно, не цифра, но все равно ободряло.
В любом случае Новик явно ощущала прилив энергии.
— Вся неделя была просто замечательной, — заявила она. — Я снова встречалась с друзьями, муж водил меня в кино, а на днях я даже пробежалась по магазинам.
— Ну просто здорово, Джуди. Прекрасно. — Логан колебался, он не хотел, чтобы его слова прозвучали жестоко. — Но все же помните — не спешите, держитесь спокойнее, мы пока в самом начале процесса.
— Конечно, я понимаю. У меня нет никаких иллюзий. — Она вдруг улыбнулась, и ее лицо засветилось. — Но я могу откровенно признаться, я почти и не беспокоюсь. И я никогда не думала, что когда-то снова смогу себя так хорошо почувствовать. Хотя бы на один день.
Фэйт Берн, лежа в кровати в ожидании процедуры, казалась спокойной, как и следовало предполагать.
— Это наша девочка, — ободряюще проговорила медсестра Маккорвей, прикрепляя трубку к ее руке. — Вы не ждете, что благодать немедленно снизойдет на вас.
С тех пор как Фэйт стала четвертой в очереди — раньше это место принадлежало Ханне Дитц, которая не имела ничего против отсрочки, — уже было сделано три процедуры. И они становились обыденным делом. И в общем-то Логан, стоявший в стороне, был единственным представителем троицы. Они решили, что «необходимость дежурств» можно поделить на троих.
— Правильно, — кивнула Мэрион Уинстон, — это дело — пара пустяков. — Представительница службы заботы о пациентах положила руку на руку Фэйт. — Вы так хорошо лежите, что я бы не прочь испытать такое удобство.
— Эй, — сказала Фэйт, натянуто улыбаясь, — не волнуйтесь, поменяться местами можно в любой момент.
Они впервые встретились накануне вечером, перед появлением Фэйт в институте, но было совершенно ясно, что Уинстон и Берн сразу поняли друг друга, и даже Логан вынужден был признать, что Мэрион обладает особым даром общаться с пациентами, нуждающимися в поддержке.
— Еще долго? — Фэйт потянулась, чтобы увидеть над головой бутылочку с соединением Q.
— Сейчас, минуточку, — сказала Маккорвей. — Вам сказать, когда начнется?
— Конечно. Это ведь моя жизнь.
— Ну, тогда готовьтесь, дорогая. Я дам вам знак. — Маккорвей подождала несколько минут и открыла зажим. — Ну вот, пошло.
Пациентка набрала воздуха и, уставившись в потолок, лежала неподвижно, очень стараясь расслабиться. Логан глянул на часы. Девять тридцать восемь. Ну, в десять он, наверное, сможет уйти.
Прошло две минуты. Потом еще одна.
— Что-то не так, — вдруг заговорила Фэйт. — Я как-то странно себя чувствую.
Логан подскочил к ней.
— Что, Фэйт? Что?
— Прекратите вливать лекарство! Пожалуйста!
— А в чем дело? Скажите! — Логан посмотрел на Маккорвей. На ее лице он увидел отражение собственной напряженной озабоченности.
— Мне холодно! И меня сейчас вырвет.
Логан подумал о худшем развитии событий: допустим, у нее анафилаксия — очень сильная токсическая реакция, похожая на ту, что возникает у очень чувствительного человека, аллергика, при укусе пчелы.
Но нет. Он отбросил такой вариант. Симптомы проявились бы сразу, с самого начала введения лекарства. В первые секунды пациентка начала бы тяжело дышать, потеряла бы сознание. А дыхание Фэйт не было тяжелым, цвет лица нормальный.
— Какое давление? — спросил он Маккорвей.
Та измерила.
— Сто двадцать пять на восемьдесят.
— Пульс?
— Семьдесят пять.
Тоже нормально.
Короче говоря, проблема в волнении. Логан кивнул в сторону тележки, стоявшей на случай экстремальной ситуации.
— Приготовьте миллиграмм лоразепама внутривенно. Вместо валиума.
Он склонился к пациентке и ласково заговорил:
— Фэйт, я почти уверен, что ничего серьезного нет. Мы дадим вам лекарство, и оно поможет вам расслабиться.
— Нет. Мне нужен эпинефрин!
В других обстоятельствах Логан бы просто рассмеялся. Требование больной означало, как мало она понимает в медицине. Эпинефрин больше известен как адреналин, он ускоряет сердцебиение, спастическое сокращение мышц, что может вызвать другие сердечные болезни, особенно в возрасте Фэйт Берн.
— Я в общем-то не думаю, что это необходимо, — сказал он. — Давайте подождем несколько
