— Слушай, Ник, просто скажи мне, что происходит? — взорвался Логан, когда последний из его списка знакомый человек ответил отказом. — Кто на вас так действует?
— Да нет, ничего такого, — услышал он уклончивый ответ. — Ты знаешь ведь, как принимают решения.
В чем дело? Логан и сам знал в чем. Только в один офис института рака могли обращаться с такими запросами: офис Реймонда Ларсена.
В четверг утром, взявшись за вторую группу институтов в списке тех, где слышали, если вообще слышали, о его хорошей репутации, Логан решил действовать так: в начале разговора он не станет упоминать о сотрудничестве с институтом рака и признается лишь в том случае, если вопрос поднимет та сторона. Конечно, это нелогично — как объяснить, что он делал в последние восемнадцать месяцев? И как подать себя исследователем рака достаточно высокого уровня без этого?
Очень скоро он убедился, что и здесь все не так просто. Пять звонков руководителям раковых отделений, а если точнее, то их секретарям и помощникам, показали — он никого не заинтересовал. Более того, раза два по тону, которым говорили с ним, он заподозрил, что его звонка ждали.
Неужели Ларсен, понимая, что он будет искать работу, внес его в черный список? Почему? Неужели эти сволочи настолько мстительны, что хотят заживо похоронить его?
…Или, и такое тоже возможно, он просто начинает исчезать из поля зрения специалистов? Звонить было очень тяжело… Опять насилие над его уже и без того ущемленным эго. Смотреть на себя как на жертву куда безопаснее. Или, во всяком случае, легче. Иногда Логан чувствовал, что на него накатывает волна полной безнадежности, и такая сильная, что в какие-то минуты он даже не мог заставить себя пошевелить рукой, чтобы снять трубку. Какой ужасный поворот в его жизни — вот так сидеть день за днем, глядеть на эти проклятые, отделанные сосновыми панелями стены с картинами, которые навешал отец, и выслушивать все это дерьмо от людей, которые вообще ничего, абсолютно ничего не смыслили в подобных вещах.
В четверг днем в один из таких приступов тоски и отчаяния он готов был позвонить доктору Сиднею Карпэ, известному практикующему врачу, который так усердно в свое время обхаживал его, до того как он пошел в институт рака. Но нет! Что он подумает? Карпэ тогда был взбешен, а сейчас доставить ему такое удовольствие? Да он полгода будет рассказывать всем о молодой сволочи, пытавшейся на брюхе приползти к нему, после того как его вышвырнули из института рака!
Вместо этого Логан снял трубку и набрал 011–396 — код страны и города — Италии и Рима. И дальше шесть цифр, написанные Сабриной. Институт Регина Елена. Через несколько минут ее позвали к телефону. Как и ожидал, он услышал больничный шум. Такой знакомый, такой особенный. Шаги по коридору, шум лифтов, их сигналы, когда они подходили и уходили, обрывки разговоров молодых женщин, скорее всего, медсестер, язык такой мелодичный, что казалось, они говорят стихами. Логан попытался вообразить оживленную сцену, но не слишком в этом преуспел. Все, что он мог себе представить, — мрачную обстановку больниц в итальянских старых фильмах, где все медсестры и санитарки в белом.
— Логан, это ты!
— А кто же еще! — Он думал об этом моменте уже несколько дней, а когда момент наступил, то Логан решил не показывать, как ему плохо. — Я скучаю по тебе, Сабрина. И очень.
— Я тоже, дорогой. — Она засмеялась, и ее голос был прекрасен. — Видишь, как мне легко сказать тебе это издалека.
— Похоже, у тебя все в порядке?
— Да, пожалуй.
Расстояние делало разговор тягостным.
— Я думаю, тебе пришлось долго приспосабливаться.
— Да нет, не очень. У нас здесь, Логан, и электричество есть, и даже некоторые современные лекарства.
— Да я в другом смысле. Это ведь не институт рака?
— Нет, слава Богу. — Она помолчала и, понизив голос, добавила: — Я должна тебе кое-что сказать, Логан. Ларсен позвонил директору нашей больницы и наговорил обо мне гадостей.
Логан не был удивлен.
— Вот сукин сын! И что тот ему ответил?
— Это она, ее зовут Антонелла Терруччи. Она сказала, чтобы он катился ко всем чертям. Что она не хочет его слушать. Она меня знает много лет и гораздо лучше, чем он.
Логан рассмеялся, представив себе реакцию Ларсена.
— Вот здорово. Хоть одна маленькая победа для человечества! — Потом у него невольно вырвалось: — Я завидую тебе.
Повисла неловкая пауза.
— А ты, Логан? Что у тебя?
— Я все еще ищу работу.
— Ты в порядке?
— Конечно.
Но она уже догадалась — это не так. Он ощутил пустоту и беспомощность. Опять молчание.
— Слушай, Логан, мне надо идти. Я на дежурстве.
— Я тебе скоро позвоню.
— Чао, любовь моя. — Он услышал звук поцелуя. — Любимый, — добавила она по-итальянски.
Логан сидел, уставившись в желтую телефонную книгу. Еще семь институтов в списке. Но теперь он не был уверен, стоит ли продолжать это дело.
Джон Рестон был разочарован, он не ожидал, что будет вот так. Разве он уже не полностью искупил свою вину? Они все еще не доверяют ему. Что надо сделать, чтобы отмежеваться от прошлого?
Принести им голову проклятого Логана на блюде с яблоком в зубах? Другие сотрудники, куда менее способные, работали у Стиллмана на курсе. Это прямая дорога к славе. А он все еще болтается в лаборатории Кразаса на черной работе.
Поэтому, когда ему сообщили, что его вызывают в офис Стиллмана, он прилетел туда через минуту.
— Закрой дверь, — распорядился Стиллман.
Рестон примостился на краешке стула.
— Я так ждал, что вы меня позовете. Я даже сам собирался прийти.
— Хорошо. Это мне нравится. У меня есть серьезные виды на тебя.
— Слава Богу. А то я уже просто с ума схожу там. — Рестон улыбнулся. Он приготовился было слушать о замечательном лекарстве Стиллмана. Наконец-то он войдет в приличный круг. Стиллман колебался, изучая его лицо.
— Расскажи мне о соединении Q.
— О соединении Q? — Рестон не просто недоумевал, он испугался. Неужели они никогда не дадут ему забыть об этом снадобье?
— И о другом. Как это вы назвали его? Q-лайт? Ты же участвовал в этом исследовании? Не так ли?
— Это было дитя Логана. Всегда.
Стиллман подался вперед.
— Но доктор Логан ушел. И доктор Комо тоже. Так? А ты остался здесь.
Рестон сидел с тупым видом.
— Все это оказалось таким несчастьем, — выдавил он из себя. — И больше всего на свете я хочу об этом забыть.
— Меня интересует твое честное мнение об этих соединениях. Как человека, лично принимавшего участие в работе.
— Я думаю, это просто чушь. Лекарство убивает.
— Нет, Рестон, — вспылил Стиллман. — Я хочу, чтобы ты был откровенен со мной. В чем их сила и в чем их слабость? Почему понадобились новые лабораторные исследования? Это во первых. И какие
