Дж. Симмонс без предупреждения отправилась в ДТ.
— Спасибо, — сказал он компьютеру.
Толк от сообщения был бы, если бы оно пришло до вчерашнего, заставшего его врасплох, появления Симмонс. Если Сэл и дальше собирается работать так же, на рождественские бонусы ему лучше не рассчитывать.
На столе его внимания ждала настоящая почта. В стопке писем обнаружился адресованный Грейнджеру толстый конверт со штемпелем Денвера. Служба безопасности уже проверила марки, так что Фицхью вскрыл его без опасений. Внутри обнаружился паспорт цвета кирпича. Осторожно, ногтем Фицхью открыл документ — с фотографии на него смотрел Мило Уивер. Страдальческий взгляд и вытянутый подбородок придавали ему сходство с узником ГУЛАГа. Под фотографией стояло имя: Михаил Евгеньевич Власов.
— Чтоб меня… — прошептал Фицхью.
Он встал, подошел к двери, открыл и пальцем поманил одного из Турагентов. Когда Турагент закрыл за собой дверь, Фицхью, нахмурившись, пощелкал пальцами, как будто запамятовал его имя.
— Гарольд Линч, — подсказал аналитик, молодой человек лет двадцати пяти с влажными от пота блондинистыми волосами.
— Точно. Слушай меня, Гарри. У нас появился новый след. Похоже, Мило Уивер — русский «крот».
Лицо аналитика выразило полное недоверие, но Фицхью уже развивал тему.
— Нужно выяснить, когда он мог выйти на контакт с ФСБ. Проверить, не было ли связей с известными нам русскими шпионами. Возьми. — Он протянул конверт и паспорт. — Пусть этим займутся специалисты. Я хочу знать, кто это послал, какого он роста и какое у него любимое блюдо.
Линч озадаченно смотрел на паспорт — похоже, столь резкий поворот дела немало его озадачил.
— Все, ступай.
В любом случае, кто бы его ни послал, паспорт был настоящим подарком с небес. Еще до начала допроса Фицхью получил серьезное оружие. Убийство и государственная измена. От одного обвинения Мило еще мог отбиться, но от двух…
Новость была столь хороша, что он решил поделиться ею с Джанет Симмонс. Секретарша, плотная женщина в розовом, разыскала и набрала ее номер. После второго гудка в трубке прозвучало:
— Симмонс.
— Ни за что не отгадаете, что у меня сегодня появилось.
— Не стану и гадать.
— Русский паспорт на имя Мило Уивера.
Симмонс ответила не сразу, и паузу заполнил дорожный шум — она куда-то ехала.
— И что это ему дает? Двойное гражданство?
Он ожидал от нее большего энтузиазма.
— Я бы сказал, это подтверждает версию о двойном агенте.
— Паспорт выписан на его имя?
— Нет. На имя Михаила Евгеньевича Власова.
Снова пауза.
— Кто прислал?
— Не указано. Мы сейчас этим занимаемся.
— Спасибо за информацию, Теренс. Передайте привет Мило.
В половине одиннадцатого Фицхью, воспользовавшись собственной карточкой-ключом, спустился на лифте на девятнадцатый этаж с длинными коридорами и парными дверьми. Одна вела в камеру, другая в диспетчерскую, заставленную камерами, мониторами и записывающим оборудованием. С тонкой серой папкой в руке он вошел в диспетчерскую камеры номер пять.
Макс, сильно пьющий отставной агент, сидел, похрустывая чипсами, перед мониторами, на которых кричал и катался по полу голый Мило Уивер. Кричал он каждый раз, когда через него пропускали электрический ток. Крики отдавались в крохотном помещении неприятным, каким-то дребезжащим эхом.
Невысокий, худощавый мужчина в забрызганном кровью белом фартуке делал свою работу молча. Звали его Джон. Один из охранников — на руках у него были резиновые перчатки — держал Мило за плечи, другой, чернокожий здоровяк, стоял у стены, утирая рот и глядя в сторону.
— Что это он, черт возьми, делает? — спросил Фицхью.
Макс вытряхнул на ладонь еще чипсов.
— Не удержал завтрак. Вон оно, под ногами.
— Господи. Убери его оттуда.
— Что, прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас!
Макс приложил к уху наушник, пробежал пальцами по клавиатуре и сказал:
— Лоуренс.
Чернокожий выпрямился и прижал к уху палец.
— Выходи.
Лоуренс медленно направился к двери под крики Уивера. Фицхью встретил охранника в коридоре и, хотя Лоуренс был на голову выше, ткнул его пальцем в грудь.
— Увижу такое еще раз, вылетишь. Понял?
Лоуренс отвел налитые кровью глаза и кивнул.
— Возвращайся в вестибюль и пришли кого-нибудь покрепче. Не бабу, а парня с яйцами.
Еще раз кивнув, охранник поплелся к лифту.
Макс уже предупредил Джона, так что когда Фицхью вошел в камеру, Мило сидел на корточках у стены. Кровь сочилась из нескольких мест на груди, ногах, в области паха. Второй охранник стоял, вытянувшись, у противоположной стены. Джон укладывал электроды. Мило расплакался.
— Позор. — Фицхью постучал его папкой по локтю и, отступив, скрестил руки на груди. — Загубить такую карьеру. И из-за чего? Из-за желания отомстить. На мой взгляд, полная чушь. — Он опустился на корточки, посмотрел в покрасневшие глаза Мило и раскрыл папку. — Так вот как Мило Уивер защищает свое честное имя? — Он постучал пальцем по большой цветной фотографии — Том Грейнджер у ступенек своего дома на озере Хопатконг. За этой фотографией последовали другие: панорамные снимки, демонстрировавшие положение тела — в пяти ярдах от ступенек; крупным планом — входные отверстия в плече и на лбу. Две мягкие пули, оставившие на выходе развороченные раны и изуродованное тело Томаса Грейнджера.
Слезы потекли обильнее, и Мило, покачнувшись, завалился на пол.
— Вот еще плакса, — Фицхью выпрямился.
Все в маленькой белой комнате ждали. Мило глубоко вздохнул несколько раз, взял себя в руки, вытер глаза и нос и кое-как поднялся.
— Ты мне все расскажешь, — сказал Фицхью.
— Знаю, — ответил Мило.
4
За Ист-Ривер, в Бруклине, скорость пришлось сбросить — движение здесь сильно замедлилось, приходилось то и дело притормаживать и даже останавливаться из-за выскакивающих перед машиной пешеходов, особенно детей. Специальный агент Джанет Симмонс кляла всех и каждого. Ох, уж эти людишки — несутся куда глаза глядят, как будто уж им-то поперек дороги никто и ничто не встанет. Никто и ничто — ни автомобили, ни перекрестный огонь, ни маньяки, ни скрытые от посторонних глаз махинации секретных
