Старшина открыл дверь, крикнул в темноту ночи:
— Чобот! Возьми его!
Когда дверь за мотоциклистом закрылась, Потапенко сказал:
— Возвращайтесь назад, старшина. Наблюдение за противником продолжать. О всех передвижениях немцев докладывать немедленно. Ясно?
— Так точно!
Бандура вышел из землянки. Потапенко склонился над картой.
— «Нах Москау»!.. — повторил Семен Петрович. Видно, его сильно задели эти слова.
— И главное — не скрывают своих намерений, подлецы!.. — сказал Воронов.
— Обнаглели, потому и не скрывают… — ответил Потапенко. — Нет, вы подумайте только: «нах Москау»! Ах ты, скотина!.. — выругался Потапенко и решительно поднялся с места.
8
Широкая асфальтированная дорога, словно быстро бегущая река, стремительно уносилась на запад. Вот она с ходу пересекла поляну и стала спускаться в лощину, которую огромной подковой охватывал подмосковный лес. В самом низу автострада нырнула в белесый туман и, выскочив с другой стороны, начала подниматься вверх. На гребне противолежащей возвышенности она проскользнула мимо рощицы, похожей на большой, грубо сделанный сапог, и скрылась с глаз.
По опушке этого охватывающего лощину леса проходила линия обороны батальона Кожина.
Морозило. На деревьях, опавших листьях, плащ-палатках и даже касках солдат серебрился иней. Бойцам сегодня не спалось. Они стояли возле орудий, выдвинутых вперед для стрельбы прямой наводкой, у пулеметов, нацеленных на лощину, и настороженно посматривали в сторону Андреевки. Смотрели туда, откуда с минуты на минуту должны были появиться немцы. Те самые немцы, которые, как утверждал пленный гитлеровец, сегодня намеревались достигнуть Березовска, а завтра пойти «нах Москау».
— Уж скорее бы, что ли… — плотнее кутаясь в плащ-палатку, сказал Озеров.
Иван был не из трусливого десятка, но он очень волновался перед первым боем. Да и не только он… Волновались все.
— Торопишься? — протирая пулемет, спросил Чайка.
— Ждать не люблю.
В ходе сообщения появился Кожин. Он подошел к окопу, укрепленному сверху двумя накатами толстых бревен. Метрах в двухстах от переднего края у Кожина был хорошо оборудованный наблюдательный пункт, и он мог бы руководить батальоном оттуда. Но этот день, когда его подразделения впервые должны были встретиться с немцами, он решил провести именно здесь, среди своих бойцов, и отсюда управлять боем.
— Асланов еще не вернулся? — спросил он своего ординарца.
— Никак нет, товарищ капитан, — ответил Валерий.
— Павлов, проверьте, когда от Щербинина ушел Асланов.
— Асланов здесь, товарищ капитан! — вывернувшись из-за кустов, сказал командир полковой батареи.
— Где тебя черти носят? — спросил Кожин.
— Ва, зачем черти?! Ноги носят, — подходя к окопу комбата, ответил старший лейтенант. — Не ругайся. Сам понимаю, но там, — он показал в сторону рощицы, — очень хороший НП. Все как на ладони видно.
— Как там Щербинин?
— Замаскировался. Ждет…
— Павлов, вызови еще разок сержанта Щербинина.
Но телефонисту не пришлось никого вызывать. Командир разведотделения позвонил сам и сообщил, что со стороны Андреевки показалась группа мотоциклистов.
— Это разведка, — сказал в трубку Кожин. — Замри. Главное, чтобы они тебя не заметили. Понял?
— А если они вздумают прочесать рощу? — спросил сержант.
— Вряд ли. Если немцы станут прочесывать каждую рощицу, которая встречается им на пути, то… — усомнился Кожин, но по напряженному молчанию Щербинина понял, что этот ответ не удовлетворил его. — Ну а если все-таки решатся — отходи.
Тревога Щербинина была не напрасной. В этом Александр вскоре убедился. Мотоциклисты, поравнявшись с рощей «сапог», сошли с машин и с автоматами наготове хотели углубиться в лесную чащу. Но в это время сзади подкатил еще один гитлеровец и сказал что-то. Один из немцев вскинул бинокль и внимательно стал вглядываться в рощу.
Александр хорошо представлял, как сейчас чувствуют себя Щербинин и его бойцы под таким пристальным, ощупывающим взглядом.
Но, видно, мотоциклист не заметил ничего подозрительного. Опустив бинокль, он сел на свою машину и дал газ. Остальные последовали за ним.
Немецкие мотоциклисты быстро приближались теперь к подковообразной опушке. Остановившись на дороге, они подняли бинокли и снова, как возле рощицы, издали стали осматривать опушку леса. Перед их глазами почти сплошной стеной стояли приземистые дубы, конусообразные, вечнозеленые ели, стройные сосны-великаны, своими вершинами подпирающие облака, кусты орешника, а за ними — чуть заметные холмики, усыпанные пожухлой, отсыревшей листвой.
Закончив осмотр, гитлеровцы приникли к пулеметам, установленным на мотоциклетных колясках, и дали длинные очереди по опушке. Бойцы батальона, затаившиеся в окопах, не ответили им. Только раскатистое эхо от выстрелов пронеслось по лесу.
— Ну, кажется, пронесло! — обрадованно вымолвил Кожин, когда немецкие мотоциклисты, дав еще несколько пулеметных очередей по лесу, помчались дальше. — Павлов, сообщи командиру резервного взвода: пусть готовится к встрече «гостей».
— Бараны! Ослы!.. — возмущался Асланов, с удивлением глядя вслед немецким мотоциклистам. — Ишак моего деда в десять раз был умнее, чем эти идиоты. Честное слово!
Кожин с осуждением посмотрел на командира батареи:
— Ослы, говоришь?..
— Конечно, ослы. Какая же это, к черту, разведка?!
«Нет, ослами их никак не назовешь, — мысленно рассуждал Кожин. — Конечно, сейчас их разведка допустила большую оплошность, но… Если бы немцы были глупыми, они не смогли бы пройти по нашей земле столько, сколько прошли. Им вскружили головы их победы. Вот почему они так нагло ведут себя…»
Командир батальона хотел возразить Асланову, поделиться с ним своими мыслями, но не успел. Настойчиво зазуммерил телефон. Кожин взял трубку.
— В трех километрах от меня — пехота противника… — донесся издали взволнованный голос Щербинина.
— Много?
— Вся дорога забита машинами.
— Танков не видно?
— Нет. Одни бронетранспортеры.
— Отходи к нам.
— Есть!
Кожин положил трубку и вызвал к себе командира первой роты Соколова.
— У тебя все готово? — спросил он.
— Все.
— Добро. Только не торопись. Когда головные машины спустятся в лощину, тогда и рвани. Понял?
