— Так точно!
— Действуй.
Соколов, пригибаясь, побежал в сторону дороги.
Кожин соединился по телефону с командиром полка и доложил ему о приближении к переднему краю батальона немецких бронетранспортеров.
— Ясно. Держись… — сказал Потапенко и положил трубку.
Комбату стало как-то не по себе от этих двух коротких слов. Раньше командир полка никогда не разговаривал с ним так сухо.
Кожин еще не знал, что в это утро немцы начали наступление по всему фронту. Он медленно опустил трубку на рычаг, поднял к глазам бинокль и сразу же вдали увидел тупорылые бронированные машины. Первые из них, миновав рощу, в которой до того находился Щербинин, начали спускаться в лощину.
Из-за рваных облаков, словно крадучись, выглянуло скупое осеннее солнце. Гитлеровцев теперь видели все. Бойцы стояли в своих окопах и смотрели на приближающиеся бронетранспортеры. Заняв всю дорогу, они двигались по два в ряд, с интервалами в глубину в двадцать-тридцать метров. За их высокими бронированными бортами, плотно прижавшись друг к другу, сидели автоматчики в касках.
Тяжелые, закованные в броню машины шли так уверенно, такой монолитной массой, что у многих бойцов от подползающего к сердцу страха забегали по спине мурашки.
Тревожными были эти минуты ожидания. Люди молчаливо готовились к схватке.
Бронетранспортеры подходили все ближе.
— Э-эх, сколько и-их!.. — с тревогой протянул Карасев. «Боится…» — подумал Кожин.
— Карасев, у тебя есть спички? — спокойным голосом спросил комбат, у которого в правом кармане лежала полная коробка.
Карасев повернул голову и посмотрел на командира. «Какие тут могут быть спички в такую минуту?» — говорил его растерянный вид.
— Ну, нету, что ли? — разминая в пальцах папиросу, спросил комбат.
— Есть, есть! — заторопился красноармеец и, подойдя к Кожину, зажег спичку.
Прикуривая, Александр заметил, что руки у Карасева дрожат.
— Ну, а ты почему не закуриваешь?
— Какое уж тут курево…
— А почему?
— Боязно малость, товарищ командир, — откровенно признался красноармеец. — Вчера совсем не боялся и даже, наоборот, храбрился… А вы не боитесь?
— Честно говоря, тоже побаиваюсь немного.
— Значит, и вы… тоже?
— А что же я, не человек, по-твоему? Только мы их все равно побьем, Карасев. Вот увидишь.
— Больно уж много их, — немного спокойнее сказал тот.
— Это ничего. Ты убьешь нескольких, я убью… Если все мы как следует возьмемся, то их основательно поубавится.
Карасев отошел. Кожин все внимательнее всматривался в приближающуюся колонну.
«Только бы не заметили…» — с тревогой думал Александр. Он хорошо понимал, что если это случится, если гитлеровцы догадаются, что дорога заминирована, а по опушке леса проходит передний край советских войск, то они раньше времени развернутся в боевой порядок и своей массой захлестнут всю линию обороны его батальона…
Головные немецкие машины, достигнув лощины, стали взбираться на подъем, и тут раздался сильный взрыв. Передний бронетранспортер, опрокинутый воздушной волной, загорелся. Задние, не успев затормозить, на полном ходу врезались в опрокинутую, объятую огнем машину. Вражеская колонна смешалась.
— Огонь! — скомандовал Кожин и нажал на спусковой крючок ракетницы. Вверх с шипением взметнулась красная ракета.
В ту же минуту безмолвная темно-зеленая лесная подкова, с трех сторон охватывающая лощину, ожила. По гитлеровцам кинжальным, ружейно-пулеметным огнем ударили пехотинцы, по бронемашинам прямой наводкой били артиллеристы полковой батареи.
В голове немецкой колонны поднялась суматоха. Сквозь дым было видно, как уцелевшие бронетранспортеры, надрывно ревя моторами, ринулись в разные стороны от дороги и стали рассредоточиваться. Теперь огонь орудий и минометов уже не наносил им такого урона, как вначале.
Стрельба из винтовок и пулеметов как-то сама собой смолкла. Били только полковая батарея и минометы.
В лощине бронетранспортеры остановились и под прикрытием тумана стали высаживать пехоту. «Сейчас начнут расчищать минное поле…» — подумал Кожин и приказал усилить огонь артиллерии и минометов.
Минут через десять Кожин увидел, как из редеющего тумана показались немецкие автоматчики. Не открывая огня, они надвигались на передний край батальона.
— Почему они не стреляют? — спросил Карасев.
— А черт их знает!.. — зло ответил Чайка:
Рядом с окопом комбата находился молодой, черноволосый лейтенант с бледным, продолговатым лицом. Он две-три минуты следил за наступающими гитлеровцами, а потом, не выдержав напряжения, обратился к комбату:
— Разрешите поднять людей в контратаку, товарищ капитан? Сейчас самое время.
Александр так свирепо посмотрел на него, что тот сразу же осекся. «Дурак! Ты и подняться не успеешь, как тебя срежут пули!..» — мысленно выругался Кожин.
Немцам нелегко было бежать снизу вверх, но они упорно рвались вперед. Гитлеровцы на ходу застрочили из автоматов, когда до опушки осталось метров сто пятьдесят.
Красноармейцы затаив дыхание ждали команды «Огонь!». Вот до гитлеровцев осталось метров сто двадцать… сто… Команды не было.
— Ну, стреляй же, стреляй!.. — вытирая рукавом шинели со лба холодный пот, торопил своего напарника Озеров. — Чего тянешь?
Чайка, прижав приклад ручного пулемета к плечу, молча следил за гитлеровцами.
И вот, когда до автоматчиков осталось не больше восьмидесяти метров, Александр одну за другой выпустил вверх две ракеты — красную и зеленую. Прямо в лицо гитлеровцам с разных сторон полыхнули огнем спаренные зенитные пулеметы. Длинными очередями стал бить из своего пулемета и Чайка.
— Ну, брат, и нервы у тебя, птица Чайка! — с восхищением сказал Иван.
— Диск! Давай диск!..
Озеров подал. Чайка быстро сменил магазин и снова нажал на гашетку, даже не ответив другу.
Встреченные сильным огнем, гитлеровцы хлынули назад, к бронетранспортерам, оставив перед окопами раненых и убитых солдат. Весь пологий откос пестрел теперь серо-зелеными мундирами фашистов.
Бойцы, окрыленные первым успехом, возбужденно переговаривались.
— Ты смотри, оказывается, они тоже умеют давать задний ход, — глядя вслед отходившим немцам, сказал Озеров.
— Драпают как миленькие, — согласился с ним Чайка.
Даже раненые и те не могли скрыть своей радости. Кожин был доволен первым успехом, хотя и знал, что это только начало — основные бои впереди. Но люди отбили первую атаку, сами убедились, что фашистов можно повернуть вспять, что они такие же смертные, как и все. А это было сейчас главное.
Мимо комбата пронесли санитарные носилки. На них лежал Карасев. Он только что был ранен в плечо. Его перевязали и решили вместе с другими отправить в санроту.
— Остановитесь, — приказал Кожин санитарам и подошел к носилкам.
Карасев и так был низкорослым, а тут, на носилках, казался совсем уж маленьким, худым, беспомощным…
