— Нет! — завопил Богоушек. — Я хочу вниз!
Барабаны моментально умолкли, а рупор принялся убеждать Богоушека:
— Не бойся, мальчик, под нами спасательная сетка. Самое страшное, что может случиться, это какой-нибудь перелом.
— У-у-у-у, — заревел Богоушек, — я хочу внииииз…
Зрители веселились, а Богоушек рыдал. Ни за что на свете он не желал, чтобы его переносили по канату. В результате эквилибристу пришлось снести его вниз, потому что Богоушек так дрожал, что сам идти был не в силах. Почувствовав под ногами твердую почву, он, весь зареванный, стремглав ринулся на свое место в первом ряду, дважды споткнулся и упал, так что зрители аплодировали ему больше, чем клоуну, — они были уверены, что это такой номер программы.
Тем и кончилось наше посещение цирка. Впрочем, было еще кое-что. После представления мы прощались с Руженкой, Мирек сказал, что нам будет ее не хватать, а я — что нам с ней было замечательно.
А потом примчались Ченда с Алешем и притащили букет цветов. Бог знает, где они его нарвали, он был уже слегка завядший, но это не имело значения.
Женщины любят, когда им дарят цветы, говорит мама, и, должно быть, это верно. Мне казалось, что Руженка вот-вот расплачется, когда она взяла букет и сказала:
— Привет, мальчики!
Руженка всем нам подала руку, а когда протянула ее мне, я ощутил бумажку. Я спрятал ее и прочел только дома:
Ясное дело, я пришел. Да находись я вновь под домашним арестом, я вырвался б из-под него, даже если б пришлось применить динамит. Но к счастью, я был свободен.
Летна выглядела печально, брезент циркового шатра медленно спускался, всюду суетились монтажники, а Руженка ждала меня на ступеньках фургона.
— Мне будет грустно, — сказала она.
— Мне тоже.
Меня удивило, какой у меня глубокий и хриплый голос.
— Я могу тебе иногда писать.
— Напиши, — кивнул я, и больше всего мне было жаль, что снова придется вести беседы с самим собой, потому что ребята надо мной смеялись бы, а Руженка больше не услышит ни одной из тех историй, которые я для нее придумал и которые не успел ей рассказать.
6. ЛЕЙКА И ВАМПИР
Руженка уехала, и я немало дней проскучал, а кончилась моя тоска в тот самый день, когда к нам примчался Ченда, у которого от волнения прыгал кадык, словно мячик для пинг-понга:
— Что скажешь, Боржик, если у нас будет домишко, где мы сможем собираться?
— Это было бы здорово.
— Хочешь на него посмотреть?
Ченда напустил на себя гордый и таинственный вид. Я как раз заканчивал полдник, поэтому крикнул маме на кухню, что у нас в школе лопнуло паровое отопление и все мы летим спасать директора и школьного сторожа.
— Бог мой! — успела воскликнуть мама, а я тотчас захлопнул дверь.
Мы бежали с Чендой по улице, и Ченда сообщил, что обнаружил потрясающий домик рядом с вокзалом.
Мы остановились возле старого сарая. Насколько хватало глаз, никакого домика не было видно, одни только рельсы, а за железной дорогой до самого холма тянулись чахлые сады.
— Слушай, Ченда, ты же говорил — за вокзалом?
— А ты что, ослеп? — гордо произнес Ченда и указал на сарай.
— Вот это? И это ты называешь домиком?
— Ну, бассейна с золотыми рыбками при нем, правда, нет, — разозлился Ченда, — зато есть крыша.
— Крыша есть, — буркнул я мрачно, — дуршлаг, а не крыша. В дождь здесь можно принимать душ.
Крыша, честное слово, напоминала эментальский сыр — вся в дырках, — и это я тоже сказал Ченде.
— Знаешь что? — Ченда ловко плюнул мне под ноги. — Иди-ка ты куда-нибудь в лес да отыщи себе пряничный домик. И чего я, кретин, старался?!
На дверях висел ржавый замок.
— А как быть с замком? — примирительно спросил я.
Ченда молча вытащил из кармана ключ и отпер замок.
— У нас в гараже такой же.
Внутри все оказалось не так плохо, как я себе представлял. На полу валялся разорванный мешок с цементом, доски, в сарае было даже окно, правда разбитое, но Ченда предложил все это отремонтировать и обставить, тогда это будет самый лучший домик и клуб в мире.
— Завтра расскажем ребятам.
— Ну хорошо, — с сомнением согласился я. — Интересно, как им понравится.
Но Мирек с Алешем обрадовались так же, как и Ченда.
Мы тщательно осмотрели сарай, и Ченда с Миреком сразу же начали составлять план, как эту лачугу благоустроить и превратить в клуб.
— Строительным раствором зальем пол!
— Из досок сделаем мебель!
— И кладовую, — добавил наш толстый предводитель Алеш.
— Хватит болтать, — решительно заявил Ченда. — Что можно начать сегодня, не следует откладывать на завтра.
— Верно, — поддержал его Алеш, — я как вожак распределю задания. Боржик с Чендой принесут воду, а мы с Миреком раздобудем посудину для раствора и приступим к полу.
— Ты знаешь, как готовить раствор? — с подозрением спросил Ченда.
— Разумеется, — ответил Алеш. — Строительный раствор — это песок, цемент, известь и вода.
— Ага, — согласился Мирек. — А где мы достанем песок и известь?
Алеш задумался.
— Тогда поступим иначе. Я раздобуду посудину и палку для размешивания раствора, ты, Мирек, найдешь песок и известь, а Боржик с Чендой — лейку с водой, а еще лучше две.
— Тогда уж лучше сразу искать цистерну, — ворчал Ченда, когда мы с ним перебирались через железнодорожное полотно.
За линией тянулись сады, по субботам и воскресеньям там всегда трудятся в поте лица люди, которые сроду не держали в руках лопату, но тем не менее мечтают вырастить собственную редиску и цветную капусту.
— Там и позаимствуем лейку, — кивнул я Ченде на сады.
— Только бы нас во время этого заимствования не схватили, — заколебался Ченда.
— Ты что, спятил, мы в самом деле попросим нам ее одолжить.
Мы дошли до садов, и я позвонил у первой калитки. Никто не открыл, у второй и третьей калитки нас ожидало то же самое, потому что в саду никого не оказалось, ведь была не суббота или воскресенье, а среда.
Только у четвертой калитки нам повезло. Из домика, прихрамывая, вышел седой старик и спросил, что
