покрытую шрамами руку.
— Рука наша, рабочая, — улыбнулся матрос и посторонился, пропуская прибывших в вагон.
В вагоне собрались человек двадцать. Здесь были и подтянутые бывшие офицеры царской армии, и матросы в распахнутых шинелях и тельняшках, и командиры из рабочих — в полушубках и валенках, в простых барашковых треухах.
За столом уже сидели Дыбенко и Лебедева, Парский стоял у карты.
— Сегодня немцы ввели в бой свежие части и получили над нами большое превосходство не только в технике, но и в людях, — ровным, спокойным голосом докладывал он. — Тем не менее они не смогли переправиться на восточный берег Нарвы, несмотря на ряд ожесточенных атак. Сейчас они занимают фронт от деревни Сииверти — далее по реке Нарве: Рииги — Поповка — Нарвский форштадт и деревня Сирсон. Наша задача на завтра будет заключаться в том, чтобы не допустить форсирования противником реки Нарвы. Когда противник измотается в атаках, мы сами перейдем в энергичное наступление с целью вернуть Нарву…
— Какими силами располагает сейчас противник? — поинтересовался Беманс.
— На Петроград направлены два немецких корпуса. Под Псковом обнаружено до четырех полков с артиллерией. На гдовском направлении — до полка, против нас — не менее двух полков, а вернее, три, — ответил Парский.
— Прибывают ли подкрепления? — спросил Блохин.
— Весь рабочий Петроград поднялся. Заводы выставили десятки тысяч красногвардейцев. Подходит помощь из Москвы и внутренних областей страны, — горячо проговорила Лебедева.
— Что надо будет делать завтра отрядам? — снова заговорил Парский и стал подробно излагать задачи каждого отряда.
Стальной рабочий отряд в начале дня должен был находиться в резерве на мызе Лилиенбах, а затем вместе с латышскими стрелками Беманса форсировать Нарву.
Выслушав относящиеся к ним распоряжения, Петров вместе с Блохиным и Ореховым вышли из вагона. Против него на шоссе стоял легковой автомобиль. В нем сидели двое военных в иностранной форме. Рядом с шофером сидел дюжий матрос, весь увешанный оружием. Яркий электрический свет, падавший из окна вагона, освещал всю машину — суховатые фигуры военных, бесстрастное лицо шофера и угрюмую физиономию матроса.
— Что это за чудаки? — проговорил Блохин, с удивлением разглядывая незнакомую военную форму.
Один из сидящих был в серо-синей шинели с нашитыми защитными погонами, в кепи. Он опирался на саблю в блестящих металлических ножнах. Другой — в меховой шапке и английской шинели.
— Иностранцы! — ответил инженер, прислушиваясь к плавным переливам речи незнакомцев.
Военный в кепи говорил по-французски. Инженер достаточно хорошо знал этот язык.
— Я сегодня, мистер Смит, весь день наблюдал за действиями этих красных санкюлотов. И надо сказать, если рабочие отряды как следует вооружить и обучить, они станут первоклассной армией. Они преисполнены героизма, доходящего до самозабвенного фанатизма. Такие войска могут совершать чудеса.
Его собеседник ответил тоже по-французски, но с грубым английским акцентом:
— Вы совершенно правы! Необходимо любой ценой опять втянуть русских в войну. Пусть немцы возможно больше уничтожают этих проклятых большевиков. Так считают у нас в Штатах…
Выходящие из вагона командиры тоже останавливались и с любопытством смотрели на иностранцев.
— Лучше прекратить этот разговор, мистер Смит, — понизил голос француз. — Среди русских могут найтись знающие французский язык… К тому же, как видно, совещание закончилось, и этот русский Марат — Дыбенко — сейчас нас примет…
— Что они болтают? — заинтересовался Блохин.
Петров коротко перевел сущность разговора иностранцев. Командиры с интересом слушали инженера.
— Проклятые буржуи, — возмутился Блохин. — Но — шалишь! Нет такой силы в мире, чтобы свернуть нас с нашего пути… А эти гады, видать, приехали шпионить. Их надо немедленно задержать!
— Эй, братишка! — окликнул командир моряков сидящего в машине матроса. — Откуда ты привез этих индюков? Зачем они тут нужны?
— Из Питера, — сердитым басом ответил матрос. — По распоряжению Смольного… Это — военные ат-та-ше… — Он с трудом, по слогам выговорил иностранное слово. — Хотят побеседовать с товарищем Дыбенко…
— Ты, матрос, смотри за ними, чтобы не нашкодили чего-нибудь! — посоветовал один из командиров рабочих отрядов.
— Будь спокоен, братишка! — кивнул моряк.
Глава 24
Темная ночь заглядывала в замерзшие окна. Выл ветер в трубе. За перегородкой храпели усталые красногвардейцы.
Дежурившая у телефона Саня предалась грустным воспоминаниям об Андрее Онуприенко. Она никак не могла забыть этого веселого чернобрового парня и упрекала себя за то, что была холодна и неласкова к нему.
«Он был лучше всех! — думала девушка. — Самый красивый, самый смелый… А как он пел!.. Эх, Андрюша, если бы ты был жив! Если бы снова, как прежде, посмотрел на меня ласковыми карими глазами, пожал бы мне руку! Я бы теперь знала, что ответить тебе…» Две слезинки скатились по обветренным щекам девушки.
Протяжно запищал полевой телефон. Саня вздрогнула и схватила трубку.
— «Фиалка»! Говорит «Резеда»! Проверка! — услышала она. — Как там у вас дела?
Звонили из отряда моряков, расположившегося на самом берегу Нарвы, несколько севернее города, в деревне Поповка.
— Все в порядке! — ответила девушка. — А у вас?
— Тихо! Только разведчики ищут, где можно перебраться через реку…
— Наши или чужие?
— Немецкие…
Саня положила трубку и, зябко передернув плечами, стала смотреть в замерзшее окно.
Прошло с полчаса. Вдруг на правом крае началась перестрелка. Сначала слышались частые винтовочные выстрелы, затем заговорили пулеметы и грозно заухали орудия.
Из-за перегородки высунулась всклокоченная голова Блохина.
— Саня, справься у моряков, в чем там дело. Что за стрельба среди ночи? — приказал он.
— «Резеда»! «Резеда»! Говорит «Фиалка»! — закричала в трубку девушка.
Но телефон молчал. Не было слышно даже того легкого шороха и потрескивания, который показывал, что телефон действует.
— Обрыв на линии, — доложила Саня.
— Живо пошли по проводу кого-либо из парней, — распорядился Блохин. — Лучше двоих, а то, не ровен час, нарвутся на немца!
Саня вышла из комнаты. В просторной кухне на скамейке сидя похрапывали Самохин и Демин. Девушка с трудом растолкала их.
— Пройдите по проводу! Блохин велел! — сказала она.
Вскинув винтовку на плечо, Самохин скомандовал приятелю:
— Айда, Лешка, да побыстрее!
Саня проводила их во двор. Тяжелые снеговые тучи нависали над деревней. Мела поземка, и в
