— Такое ощущение, что он уже насквозь заспиртовался! — пожаловался я. — Перегарище…
— Да он, наверное, как только вспомнит… Так сразу же и сразу же начинает пьянеть! — шутил Иваныч. — Везёт же людям!..
— Да-а… А мне вот вчерашнего хватило! Кого там ещё?..
Я обернулся на звук открываемой двери… Нашими следующими визитёрами были старший лейтенант Гарин и капитан Скрёхин.
— Свои-свои!.. — ещё от входа заявил Стас. — А что у вас тут только что было? Винцом баловались?
Но в нашей пустой батарее таких боеприпасов не наблюдалось…
— Да это Вильясов только что… — недовольно проворчал Пуданов. — Замучил…
— А-а… «Берегите Мишаню… Мужики…»
Засада так натурально изобразил басовитого минёра-сапёра, что мы невольно рассмеялись…
— Во-во!.. — признался ротный. — Берегите и всё тут…
— Ну, ладно! Посмеялись и хватит… — Гарин деловито подсел к столу и начал доставать из сумки сложенную карту. — Пора бы нам кое-что уточнить… Поработать наконец-то…
— Мы — не против! — сказал я и подошёл поближе.
— Вот и хорошо. — заважничал Стасюга. Итак…
Деловое совещание продлилось минут двадцать. Мы обсудили необходимые вопросы и согласовали наши действия. Капитан Скрёхин сообщил нам о том, что две радиостанции для связи с «центром» уже готовы, два комплекта запасных батарей заряжены и ждут своего часа.
— Вот и всё! — с умнейшим видом великого полководца старший лейтенант Гарин убрал карту и только под конец обрадовал Пуданова. — Саня! Комбат на проверку групп не прийти! Сказал, чтобы лично я это сделал…
— Уф-ф… — предварительно вздохнув, возликовал Иваныч. — А я тут подбиваю концы с концами, чтобы всё нормально было… Тороплюсь, как на пожар…
— Ну, так вот! — остановил его Засада. — Торопиться никуда не нужно! Спокойно доделай все свои дела… И отдохни перед выходом… А то вон Маратыч сидит и баклуши гоняет…
— Ты оборзел что ли, штабной перец?! — ухмыльнулся я небрежно и пренебрежительно. — во- первых: баклуши не гоняют, а бьют. Это балду гоняют из одного кармана в другой… А во-вторых… Товарищ оперативный офицер…
— Ну, вот! — забеспокоился Стас. — И пошутить не дадут…
Но изворотливость этого крутого штабнюка мне уже была известна…
— У меня группа ещё с двенадцати часов готова к проверке! Хоть для тебя, хоть для комбата! У меня всё там нормально и поэтому мне без разницы, кто именно будет нас проверять…
— Вот и молодец! — похвалил меня Гарин. — я так комбату и доложу! Что тебе без разницы… Он-то быстро сюда примчится…
— Да хоть министру обороны! — отозвался я с кровати. — Поторопись! А то на самолёт московский не успеешь…
— Ах! Москва-Москва… — вздохнул погрустневший Гарин. — Когда же я там буду служить генералом?..
— Слезу пусти ещё тут! — Я продолжал советовать. — Может пожалеют тебя… Сиротку армейскую…
— А это какую? Скупую мужскую? — ёрничал Стас.
— Какая есть… Такую и пусти…
Но дверь за ними уже захлопнулась, а орать им вдогонку мне было ужасно лень…
— Любите вы друг друга подколоть! — изрёк довольный жизнью Пуданов. — Хлебом не корми…
— Да это мы так шутим… — улыбнулся я беззлобно. — мы же в одном отделении в училище обучались… Правда, только один год…
Ротный меня не понял и решил уточнить:
— Это как так? Один год…
Я улёгся поудобнее и даже подложил руку под голову:
— Засада обучался поначалу в четырнадцатой роте. В траковской, как мы её называли, потому что ротным у них был выпускник десантного факультета… По фамилии Бавгиря… а мы же спецназовцы! И поэтому наша тринадцатая рота всегда считалась самой спецназёрской… И ротный наш был стопроцентным спецназовцем! Не то что в четырнадцатой!.. а эти гаврики всю жизнь локти кусали от этого… Даже своего ротного подкалывали по поводу его десантного происхождения, но бес толку… Непрошибаемый был… Ломгиря! А Стаса отчислили с четвёртого курса за самоволку. Потом его отправили дослуживать в Кировабадскую десантную дивизию, где он пролез без мыла куда нужно и через месяц стал уже прапорщиком…
— Так он ещё и бывший прапор оказывается? — изумление Иваныча было искренним и огромным. — А я-то думаю…
Я продолжил раскрывать ему глаза на истинную сущность Засады:
— Вот оттуда у него и замашки эти прапорщицкие… А через год он попросился обратно в училище и его восстановили… Но уже на наш четвёртый курс, то есть в тринадцатую роту… И вот так он хоть один год, но всё-таки проучился в настоящей спецназовской роте…
— Тогда всё с ним ясно и понятно… — прокомментировал ротный. — Но в штабе он чувствует себя очень хорошо!..
— А это его вечная мечта была! — добродушно рассмеялся я. В штабе и в Москве! Мы его сколько подкалывали… А ему как с гуся вода…
— Каждому — своя судьба! — сказал ротный и встал из-за стола. — Пойду-ка я своих дембелей проверять…
— Давай-давай! — ответил я и перевернулся на другой бок. — А я пока покемарю… Ох, уж эти десантники… Напоят… А ты потом весь день мучайся…
Посмеиваясь над моей «немощью в питейном поединке», командир роты пошуршал какими-то бумажками, после чего ушёл в третью палатку… Подремать мне удалось всего-то минут пятнадцать- двадцать… Уже в полусонном состоянии мне внезапно вспомнилась одна немаловажная деталь моей экипировки, отчего весь отдых пошёл насмарку… Ведь командирская работа требовала своё и в полном объёме…
Совсем уже поздним вечером в дверь канцелярии постучался мой пулемётчик Филатов. Он долго мялся и не знал даже как начать разговор…
— Товарищ старший лейтенант! Я вот тут завещание написал! — наконец-то собравшись с духом, выпалил он. — Если что… Передадите его моим родным?
Хоть я и был ошарашен, но ответил ему мгновенно:
— Упал! И отжался одну пайку!
Солдат беспрекословно принял положение упора лёжа и отжался от пола тридцать три раза. Затем встал весь красный и заправился, ожидая моей дальнейшей команды.
— Иди отсюда! — резко приказал я ему.
Но пулемётчик попробовал опять настоять на своей дикой просьбе:
— Ну, товарищ старший лейтенант! Это же…
— Быстро отжался вторую пайку! — не выдержав такого оскорбления, скомандовал уже командир роты.
Филатов с трудом, но отжался ещё тридцать три раза. Затем он поднялся с пола и вновь заправил обмундирование.
— Кру-ГОМ! — приказал ему Иваныч. — Шагом МАРШ!
Боец выполнил его команду и уже почти вышел за дверь, но…
— Товарищ майор! Ну, я же не мальчик! Сам всё понимаю! Но надо мне!..
Стоя в дверях и глядя на нас заблестевшими глазами, упрямый пулемётчик говорил с сильным внутренним надрывом. Не знаю точно почему, но у меня что-то дрогнуло в душе от жалости и я решил просто поговорить с молодым бойцом… Всё-таки это мой подчинённый и завтра мне предстоит именно с ним
