молодые воины. По команде «И-и-взяли!» бойцы крепко-накрепко затянули все верёвки, после чего их положение зафиксировали небольшими деревянными распорками. Палатка была почти готова…
Всё остальное было сущей мелочью. В четыре оконных проёма вставили деревянные оконца, другие бойцы тщательно запахнули входные пологи и зафиксировали их поверху завязанной бечёвкой или вдетыми в петельки деревянными пуклями. Затем соответствующим приказом командира роты был определён передний тамбур, где был оставлен невысокий проход, ну, и соответственно тем же приказом обозначен задний тамбур, который был наглухо перекрыт всеми пологами, бечёвками, пуклями. Это чтобы через него не врывался холодный воздух и не исчезал тёплый. Зимние сквозняки нам тоже были не нужны. Тем временем другие солдаты с той же целью уменьшения тепловых потерь выровняли нижние кромки стен, после чего подшитую к нижней кромке полосу дерюги присыпали снаружи землёй. Ну, чтобы под наши стенки не задувало ветром холодный воздух с чеченских гор.
Тут появился старший лейтенант Гарин и с ходу обрадовал нас известием о том, что лично он договорился с командованием 166-ой бригады о получении нами свежераспиленных досок, из которых можно было соорудить в нашей палатке полы и нары. Оставалось лишь съездить за ними на саму птицефабрику, где в данный момент и работает лесопилка армейского образца.
— Мужики, надо только побыстрей! — предупредил Стас. — А то нас опередят…
Майор Пуданов и я без лишних слов тут же разместились в кабине Урала, военный водитель надавил могучей ногой на газ и мы понеслись вдаль по замёрзшим кочкам, ямам и прочим ухабам. На боевой машине пехоты все эти буераки были бы почти незаметны, но для военного грузовика с его очень жёсткой подвеской… Они стали настоящим испытанием на прочность Урала и крепость духа его пассажиров. Но несмотря ни на что и во имя достижения заветной цели мы с Иванычем молча тряслись в кабине с очень уж низким потолком, тогда как в подпрыгивающем кузове страдали и мучались четверо солдат… Четверо самых стойких ветеранов чеченской войны.
При въезде на птицефабрику нам сразу же указали на здание, где наши славные войска успешно распиливают трофейные брёвна. Мы подъехали к нему, водитель заглушил двигатель, дверца распахнулась и в наши уши ворвался пронзительный визг циркулярной пилы. С подошедшим к нам здоровенным прапорщиком пришлось общаться почти на пальцах, так как из-за оглушительного шума ничего не было слышно. По его указанию пехотные солдаты стали выносить нам свежераспиленные доски толщиной сантиметров в пять, а наши бойцы их быстро закидывали в кузов Урала…
Вскоре доски закончились и к нам опять вышел начальник лесопилки.
— Больше не могу! Надо баню комбригу строить! — по привычке прокричал он.
Хотя в эту самую минуту циркулярка не визжала и вокруг нас было относительно тихо.
— Спасибо и на этом! — поблагодарил его Пуданов и пожал ему на прощанье руку. — Бывайте…
Обратно мы ехали гораздо быстрее и в более худших условиях. Ведь пока мы ждали и загружали доски, вокруг стало смеркаться. А нам нужно было успеть до окончательного наступления темноты, чтобы по-хозяйски эффективнее распорядиться полученными пиломатериалами. Поэтому наш гружёный Урал мчался вперёд по уже знакомым ухабам, а мы с ротным всё также тряслись в тесной кабине. Правда, иногда сопровождая очередной толчок соответствующими случаю матюками. Тогда как в кузове Урала на свежеотпиленных досках мучались и открыто ругались всё те же старики-ветераны. Уже не замечавшие ни многочисленных заноз в своих натруженных руках, ни своенравного брыкания массивных досок, ни всего остального прочего. Дембеля крепко держались за металлические стойки и мечтали только об одном… Как бы побыстрей доехать до родной палатки.
Однако из удачно привезённых нами досок мы смогли сделать только пол… Да и то… Лишь на две трети общего пространства палатки… Хотя мы не распилили ни одной доски! Все они целиком легли на грунт, причём даже без поперечных лагов. И всё равно вдоль левой стены оставалась широкая полоса мёрзлой земли, на которую нам не хватило материала.
— Выложим там ящики из-под «мух»! Так у нас получатся нары для солдат. — со вздохом проектировал Пуданов. — А потом сюда же добавим ящики с остальными боеприпасами. Надо на этой левой половине сделать одну большую и общую лежанку…
Так и сделали… Вся левая половина палатки была заставлена нашими ящиками с боеприпасами. Правда, поверхность получилась кое-где неровной… Но на эти мелочи уже не обращали никакого внимания. Ведь работать сейчас приходилось в потёмках и при недостаточном свете карманного фонарика.
Затем в центре палатки установили печку-буржуйку и трубы вывели наружу в прямоугольное отверстие в крыше. Металлический лист того же размера, но уже с круглой дыркой для трубы, нашли гораздо позже. Когда печку уже затопили. И пришлось нам этот недостаток устранять в боевых условиях… Сквозь пламя, искры и чёрный дым…
Под самый вечер порадовала нас и местная разведрота, гостеприимно протянувшая к нашей палатке электрический провод. Подвешенная к осевому колу лампочка вспыхнула сначала в руках вкрутившего её электрика, а затем она озарила уже всё вокруг хоть и слабым, но таким желанным светом…
— Ну, вот! — сказал лейтенант Волженко. — Теперь можно жить почти по-человечески! А то было как в пещере!
Когда процесс забазирования был успешно окончен, обе наши группы, экипажи БМПешек, парочка связистов, два минёра и один военный водитель были построены для получения дальнейших задач.
— Внимание всем! — начал говорить Пуданов и даже поднял вверх указательный палец. — Предупреждение первое и самое главное: — очень осторожно топить печку! Вы все будете спать на ящиках с боеприпасами: начиная от патронов, ручных гранат и заканчивая «мухами». Если случайно от искры что-то загорится, то потом взрываться всё будет очень долго и упорно! Кто не успеет убежать — я не виноват! Шутка!
Но сейчас никто не смеялся и ротный продолжил далее.
— Предупреждение номер два: в палатке не курить! По той же причине пожароопасности! А то вдруг кто-то уронит бычок или не потушит его, и пошло потом всё гореть, полыхать, взрываться! Понятно?! Предупреждение третье: если я замечу, что дембеля притесняют молодых, то потом на меня не обижаться! То же самое касается связистов, минёров, экипажей и военного водителя. Вопросы есть?
Ну, конечно же вопросы имелись… И очень немаловажные…
— Товарищ майор, а как мы будем спать?
— Вот как поместитесь в одной половине палатки, так и будете спать. — без тени иронии ответил командир роты. — Палатка небольшая — сами видите! Придётся всем ложиться на один бок на первую часть ночи, а потом всем дружно переворачиваться…
— Товарищ майор! А можно экипажи будут в десанте спать? — спросил один за всех механ Краснов.
— Можно Машку через ляжку и козу на возу! — сурово произнёс старший лейтенант Гарин. — Как нужно обращаться?!
Я невольно улыбнулся. Это Стас решил продемонстрировать всем присутствующим своё отнюдь не четвёртое или даже третье место в нынешней иерархии. И тем паче не второе!
— Товарищ майор! Рядовой Краснов! Разрешите экипажам ночевать в десантных отделениях? — быстро подправил свою речь всё тот же механик-водитель. — Мы все здесь поместимся и тогда вам в палатке мешать не будем…
— Спите в десантах! — охотно согласился ротный. — Спите! Но сразу же предупреждаю: Свои двигатели не запускать! У нас соляры мало…
— А как же тогда там спать? — хмуро поинтересовался наводчик Красновской БМПешки. — Там же холодно будет…
Но майор Пуданов был очень логичен и последователен в решении этой проблемы:
— Ребята! Вы сами попросились — я вам разрешил там спать! Никто же вас за язык не тянул! А заправлять соляркой нас тут не будут! Вы за две ночи всё топливо спалите, а как потом обратно поедем? Толкать будете? Силёнок не хватит! Если станет холодно — идите спать в палатку.
На этом традиционный вечер вопросов и ответов закончился. Поужинали мы сухим пайком. Без горячего чая… И не имея возможности всем разогреть консервы… То есть практически всухомятку.
Самое интересное началось тогда, когда все солдаты попытались было улечься на отведённой им площади. Ведь левую половину палатки вместе с получившимися нарами мы с командиром роты честно
