— Тридесятое царство трясет. Тридевятое в тартарары провалилось. Скоро конец света, а он со своей шишкой носится.
— Ты что, издеваешься? — закричал Сурок. — Провались ты со всеми царствами! Еще друг называется. Больше ноги моей у тебя не будет.
И Сурок ушел.
А Хомячок остался при своем мнении, что его собственный прыщ больнее чужого и тем более шишки Сурка.
У Мышонка не было ни мамы, ни папы. Никто его уму-разуму не учил, никто не говорил, что можно, а чего нельзя.
Много раз он был на краю гибели, но всегда ему везло: помогала смекалка. Однажды он нос к носу повстречал Лису.
— Все! — сказала Лиса. — Разрешаю пискнуть разок напоследок. Жаль все же сироту.
Лиса закрыла глаза, облизнулась, стряхнула с мордочки прилипшие куриные перышки, потянулась... Мышонок не стал пищать, а быстро вскарабкался на какое-то дерево. Лиса опомнилась, хотела схватить Мышонка, а он уже высоко.
— Ты что же это делаешь, негодник! — возмутилась Лиса. — Разве мыши по деревьям лазают? Твои родители поумнее тебя были, но такого никогда не вытворяли. Мыши должны бегать по земле.
— Я этого не знал! — ответил Мышонок. — Некому было учить.
— Теперь ты знаешь! Спускайся вниз, извинись и больше никогда так не делай.
Мышонок хотел спускаться, но задержался.
— Куда это годится! — возмущалась Лиса. —
Никаких правил не соблюдаешь, беспризорник. А если я летать начну, что тогда? Слезай сейчас же! Мышонок не слезал.
— Еще немного посидишь на дереве и станешь белкой. Позор! Смотри, у тебя уже беличий хвост начинает расти.
Мышонок оглянулся на свой хвост и чуть не свалился в раскрытую пасть Лисы. А Лиса походила вокруг дерева и говорит:
— Залезла бы я на дерево, да воспитание не позволяет.
Лиса убежала, а Мышонок решил на всякий случай никогда больше не попадаться ей на глаза.
Цапля наглоталась лягушат. Постояла на одной ноге, затем спрятала голову под крыло.
«Как хорошо! — думала Цапля. — Тепло, сухо, и никто не мешает. Нет под крылом ни волка, ни лисы».
Стояла, стояла. Вдруг слышит: — Спасайся, Цапля, волк!
Но Цапля даже не встрепенулась. Зато представила, как она, высунув голову из-под крыла, поднялась в воздух и стала кружиться над озером. Теперь волк был ей не страшен. Волки летать не умеют.
Кружась над озером, Цапля видела цаплю, стоявшую недалеко от берега на мели. Голова у нее была спрятана под крыло. И к той Цапле подкрадывается волк.
«Спасайся, цапля, волк!» — закричала Цапля.
В это время волк сделал прыжок и вцепился Цапле в горло.
«Глупая цапля, — успела подумать Цапля, — ну кто же прячется от волка под крылом».
Голодные волки решили задрать медведя. Пришли к нему в гости и давай нахваливать. И добрый-то он, и самый сильный, и самый умный, и самый уважаемый. Медведь растрогался и говорит:
— Вижу, что зря на волков наговаривают. Вовсе вы не злые и не коварные.
В этот момент что-то трах Медведя по голове. Даже искры посыпались. Медведь взревел, хотел всех в порошок стереть, да увидел спокойные, дружелюбные лица гостей. Все они мирно беседовали и нюхали малиновое варенье.
«Меда объелся, — решил Медведь, — вот в голову и бьет».
Но только он успокоился, как на голову ему обрушился новый удар. Словно потолок рухнул. Очухался Медведь, осмотрелся. Волки улыбаются ему приветливо, хвалят за угощение и гостеприимство.
— Что-то совсем голова раскалывается, — сказал Медведь, стараясь как можно приветливее улыбаться волкам.
В этот момент на голову медведя обрушился такой удар, что он испустил дух. Убитый медведь лежал на полу и приветливо улыбался. Все произошло так быстро, что он даже не успел обидеться.
Волки съели медведя и пошли домой.
— Исключительный медведь попался, — говорили они по дороге, — вежливый, обходительный, гостеприимный. Не то что другие. Такого и обидеть грех. И дело иметь с таким сплошное удовольствие.
— Да и мы тоже молодцы, — говорили другие, — сами наелись и хорошего медведя не обидели. Самое главное — это никого не обидеть. К сожалению, не все это умеют. Иначе кто бы сказал о волках дурное слово?
Появился в гнезде аистов аистенок.
— Как назовем аистенка? — спросила мама у папы Аиста.
— Не знаю! — ответил Аист.
— Если сам не знаешь, попроси совета у других, — сказала Аистиха.
Полетел Аист искать помощника в трудном деле и встретил Лису.
— Помоги, Лиса, аистенка назвать, — обратился к ней Аист, — мне легче сотню лягушек поймать, чем одно имя придумать.
— Помочь могу, — ответила Лиса, — но очень уж дело это трудное. Придется голову поломать.
— Ты уж постарайся, Лиса, а я в долгу не останусь. Иначе Аистиха меня со свету сживет. Захотелось ей аистенка назвать — хоть расшибись.
— Ладно, показывай своего птенчика! Привел Аист Лису к гнезду, опустил аистенка на землю. Лиса осмотрела аистенка и говорит:
— Такого легче съесть, чем имя ему придумать. Придется взять птенчика в лес и без всякой спешки подумать.
— Ты уж с ним поосторожней, — говорит Аист, — он у нас еще такой маленький.
— Это самое обидное, — сказала Лиса. Взяла аистенка и убежала.
— Вот все и улажено! — сказал довольный Аист. — И голову ломать не надо.
— Что-то беспокойно мне, — сказала Аистиха.
— Наверно, ты думаешь, что Лиса даст нашему аистенку плохое имя, — сказал Аист. — Тогда придумывай сама.
— С меня достаточно того, что я сижу на яйцах, — ответила Аистиха.
Лиса появилась через несколько дней. За нею весело бежал рыжий лисенок.
— Ну и задачу вы мне задали, — сказала Лиса, — просто извелась вся.
— Имя придумала? — спросил Аист.
— Я назвала аистенка Рыжиком.
— Ничего, имя хорошее, — сказала Аистиха.
— Где же наш Рыжик? — спросил Аист.
— Он же перед вами, — ответила Лиса.
