Росла у деда с бабкой вишня в саду. Отцвела она весной — и осталась на вишне одна вишенка. Маленькая да зеленая.
— Это нашей внучке, — говорит дед, — приедет наша внучка, мы и угостим ее вишенкой.
— Эта вишенка нашей внучке, — говорит бабка, — вот приедет наша внучка, мы и угостим ее вишенкой.
Вишенка зреет на солнышке, а дед с бабкой на нее любуются.
— Наливайся, вишенка, полнее, созревай, вишенка, скорее.
— Скоро внучка наша приедет.
И стала вишенка зрелой, так и хочет лопнуть от сока. Сорвать бы ее, да внучка все еще не едет.
Вот вышел дед утром в сад посмотреть на вишенку, а вишенку воробьи склевали, одна косточка осталась. Погоревали дед с бабкой, да ничего не поделаешь. Наступила зима, а внучка так и не приехала.
Сидят дед с бабкой у окна, смотрят, как на ветру качается вишневая косточка, и говорят:
— Не успеешь оглянуться, как настанет лето, созреет другая вишенка, еще лучше этой. Приедет внучка, и мы угостим ее вишенкой...
Жил-был старик со старухой. Порвал как-то старик свою рубаху. Взялась старуха рубаху чинить. Нитку нашла, а иголку найти не смогла. Черти куда-то ее подевали.
— Иди, старик, на базар, купи иголку, — наказала старуха.
Отправился старик на базар. Ночь застала его в пути. Заночевал он в стоге сена. Под утро стал с боку на бок переворачиваться, и воткнулась ему в руку иголка. Новенькая, блестящая. Обрадовался старик и поспешил домой.
Навстречу мужик свинью гонит. А свинья не идет, хоть убей. Старик возьми и уколи свинью иголкой. Свинья взвизгнула и сразу метров на сто вперед убежала.
— Да твоей иголке, старик, цены нет, — сказал мужик, — бери свинью, давай мне свою иголку.
Сменялись. Гонит старик свинью, а сам думает: «Зря я отдал иголку за свинью. Чем теперь старуха будет мне рубаху чинить?»
Подходит к нему другой мужик, с коровой, и говорит:
— Бери, старик, корову, давай мне свинью. Надоело мне молоко, захотелось свинины.
— Бери, — говорит старик, — для меня что свинья, что корова.
Гонит старик корову, а сам думает: «Попадет мне от старухи. Посылала меня за иголкой, а я корову веду».
Вернулся старик домой.
— Иголку купил? — спрашивает старуха.
— Нет. Я иголку в стогу сена нашел.
— Совсем хорошо, — обрадовалась старуха, — деньги, значит, целы остались.
— Иголку я на свинью выменял, а свинью на корову...
— Ты, старик, видать, совсем из ума выжил! Чем же я тебе рубаху чинить буду? Зачем тебе корова? Ее же кормить надо!
— Что же мне теперь делать с коровой? — спрашивает старик.
— Иди к соседу, — говорит старуха, — и обменяй корову на иголку. Только ржавую не бери.
— Ну и умница ты у меня, — сказал старик, — сам бы я никогда до этого не додумался.
Отвел старик корову к соседу, принес иголку.
— Вот это совсем другое дело, — сказала старуха, — иголка есть не просит.
Починила она старику рубаху, воткнула иголку в тряпочку и сказала:
— Как у нас все хорошо получилось. И деньги целы, и иголка есть.
— Хорошо! — согласился старик. — Уж если кому повезет, так он и в стоге сена иголку найдет.
Зеркало, висевшее напротив стенных Часов, относилось к ним с презрением. Часы то бежали, то отставали, и хозяину приходилось их постоянно подводить. Иначе Часы подводили хозяина, и он опаздывал на работу.
Как вы бессовестно лжете! — говорило Зеркало, обращаясь к Часам. — Лучше уж вовсе стоять, чем тикать впустую и вращать стрелками, как вздумается.
Старые Часы тяжело вздыхали и говорили, что им уже давно нужен ремонт, но нет настоящего мастера, который бы разобрался в старинном механизме. А в былые времена точнее, чем они, никто время не показывал.
— Трудно в это поверить, — говорило Зеркало, — я тоже не молодое, но, как и раньше, отражаю все исключительно точно. Нет ни одной пылинки, которую бы я пропустило.
— Отражаешь ты каждую пылинку, это точно, — сказали Часы. — В целом же — врешь.
— Какая страшная клевета! — возмутилось Зеркало. — Я потрескаюсь от возмущения. Да точнее зеркала нет ничего на свете.
— Но левое в тебе становится правым, и наоборот, — вздохнули Часы. — Стрелки в отраженном циферблате идут в противоположную сторону. Цифры перевернуты. А все пылинки и царапины — на месте. Вот и получается, что лжешь ты точнее всех на свете.
— Нечего на зеркало пенять, — ответило Зеркало и больше никогда с Часами не разговаривало. Всеми своими пятнами оно выражало глубокое презрение к Часам. А Часы скрипели изо всех сил, стараясь не отстать от времени и надеясь, что еще будут после ремонта ходить так же точно, как в далекой юности.
За морем, в тридесятом царстве, в распроклятом болоте, жила-была Жаба. Болото для нее было настоящим раем. И казалось Жабе, что все только и мечтают, как бы Жабу прогнать, а болото себе захватить. Ни днем ни ночью не знала Жаба покоя и думала: «Как защитить болото?»
Однажды вырвался из трясины болотный газ — бух! Да так сильно, что Жаба потеряла сознание. Придя в себя, она очень удивилась, что осталась жива и никто ее болото не захватил.
— Если я боюсь «буха», то и другие должны бояться, — решила Жаба.
И стала она всем говорить, что у нее есть очень страшный Бух и что будет плохо всякому, кто полезет к ней на болото.
Звери и раньше стороной болото обходили, а теперь и вовсе подходить перестали.
Только Жаба успокоилась немного, как дошел до нее слух, что у кого-то есть «бабах». Еще пострашнее «буха».
— Все! — сказала Жаба. — Теперь обязательно у меня болото отнимут, а меня убьют. — И Жаба каждую минуту ждала нападения.
Однажды приснилось ей, что со всех сторон подползает к ней что-то страшное, непонятное. Сердце Жабы ушло в пятки, а тут под самым брюхом — бух! — вырвался болотный газ.
Сердце Жабы не выдержало и разорвалось от страха.
Пришел врач Дятел, осмотрел Жабу и сказал:
— Жаба погибла от испуга!
Она же никого не боялась, — удивляются звери. — У нее был «бух». Она сама всех этим «бухом» пугала.
— Кто чем грозится — тот того и боится, — ответил Дятел.
