только тогда уразумел, что его врага попросту раздавила нога Рапунцель, принявшей человеческий рост.
— Ой! — пискнула девушка, отступив в сторону.
С никельпедом было покончено. Рапунцель снова уменьшилась и закрыла лицо руками.
— Ты спасла меня! — воскликнул Гранди.
— Я не могла допустить, чтобы он тебя схрумкал, — пролепетала девушка. — Но.., мне никогда не приходилось делать ничего подобного.
— Рад, что ты поступила именно так. Сам-то я дал маху, как обычно со мной и бывает, так что, если б не ты…
— Ты так храбро держался! Когда я увидела, что ты упал…
— Какая там храбрость, — фыркнул голем, — я был вне себя от страха.
— Ничего не знаю. Выглядел ты храбрым.
Не привыкший к таким комплиментам Гранди просто не знал, как себя вести, а потому предпочел сменить тему:
— Сюда могут заявиться его соплеменники. Не худо бы придумать, как от них отбиваться. Ты случайно не знаешь, что для них опасно?
— Ну, если бы нам удалось найти свинью-копилку…
— Что?
— Свиньи-копилки питаются никельпедами, даймопедами и прочими мелкими деньжатниками. Думаю, они обитают на побережье, но как их найти?
— Пойду поищу, — заявил Гранди.
— А если сюда опять заявится никельпед?
— Топчи! — отрезал Гранди и направился к выходу из пещеры.
Девушка промолчала. Голему не хотелось огорчать ее, но он прекрасно понимал, что, если не разобраться с никельпедами, их ждет большая беда. Когда сюда сбегутся деньжатники из ближайшего кошелька, не говоря уже о банке, всех не перетопчешь.
Выбравшись из грота, голем обратился к перовому попавшемуся растению:
— Привет, шляпа зеленая! Ты, случаем, не знаешь, есть здесь поблизости свиньи-копилки?
К немалой его радости, растение ответило утвердительно:
— Шастает тут одна по берегу, ищет, чем бы перекусить.
— Где она? — Голем с трудом мог поверить в такую удачу.
Растение указало направление, и довольно скоро Гранди добрался до лежбища свиньи-копилки. Она походила на нормальное животное, только сделанное из чего-то вроде фаянса. К тому же на спине у нее имелась странная прорезь. Плоский кончик носа подозрительно напоминал какой-то деньгзнак.
— Ты живая? — осторожно поинтересовался голем, не будучи уверен в том, что сможет говорить с этой штуковиной.
— Живей тебя, дурака, — отозвалась копилка, звякнув чем-то внутри.
— А есть хочешь? — воодушевленно спросил Гранди.
— Еще бы! — ответила свинья. — Поди-ка добудь в наше время денежку.
— Пойдем со мной. Я покажу тебе место, куда соберется тьма никельпедов.
— Уже иду. — Свинья-копилка поднялась и засеменила следом за Гранди.
Вернувшись в грот, Гранди обнаружил, что Рапунцель пребывает в полном расстройстве. Она растоптала еще трех никельпедов и теперь рыдала.
— Лучше бы я никогда не покидала башню, — причитала она, утирая слезы пахнущим гвоздикой платочком.
Голем встревожился. Страшно подумать, что случилось бы, застань ее в таком состоянии морская ведьма и начни обрабатывать своей «сладостью».
— Спрячься рядом с подкроватным чудовищем и жди, — сказал Гранд и свинье. — Хватай только тех никельпедов, которые приблизятся, чтобы не спугнуть остальных. Сумеешь?
— Не беспокойся, я свое дело знаю, — звякнула копилка и спряталась под кровать.
Гранди вскарабкался по ножке и устроился на матрасе.
— Иди сюда, — позвал он Рапунцель. — Только сделайся маленькой.
Девушка уменьшилась, но хныкать не перестала.
— Эти никельпеды такие гадкие, — ныла она, — но давить их противно.
— Теперь все будет в порядке, — заверил «ее Гранди. — Я нашел свинью-копилку.
— О, как здорово! — воскликнула она, светлея лицом.
Рапунцель и радовалась, и огорчалась от всего сердца. Гранди не привык иметь дело с особами, обладающими столь переменчивым настроением, однако находил это довольно приятным. Девушка была искренней и непосредственной, как дитя.
Спустя некоторое время появился очередной никельпед. Грязный, как и все неотмытые деньжатники, он предпочитал сумрак, а потому поспешно нырнул под кровать. Что-то клацнуло, и снизу послышался мелодичный звон — дзинь!
Гранди свесился с кровати:
— Кто это там звенит?
— Я, — ответила свинья-копилка. — У нас, копилок, так принято.
Гранди пожал плечами, но возражать не стал.
В конце концов, у каждого в Ксанфе свои обычаи.
Прошло еще немного времени, и копилка прозвенела снова, на сей раз дважды — дзинь-дзинь!
— Денежки счет любят, — пояснила она в ответ на вопрос голема. Он позволил себе усомниться в том, что никельпеды действительно любят такого рода счет, однако промолчал.
— Дзинь-дзинь-дзинь! — доносилось из-под кровати. — Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь!
Притерпеться к этому звяканью было не так уж трудно.
— Гранди, — произнесла Рапунцель через некоторое время, — там, в лодке, ты кое-что сделал.
Можно спросить тебя, почему?
— Ничего я особенного не делал, просто пытался доставить нас всех на берег.
— А вот и сделал, причем очень даже здорово.
Голем пожал плечами:
— Скажи, что ты имеешь в виду, и я попробую объяснить.
— Ты.., ты меня обнял.
— Правда? — удивился Гранди.
— Правда-правда. Я предложила тебе использовать в качестве посланника рыбу, а ты меня обнял. Почему?
Голем припомнил: так оно и было.
— Это.., от растерянности. Я действовал, не подумав. Прошу прощения.
— За что? Мне это понравилось.
Гранди задумался:
— Ты предложила очень хороший выход.
Я.., ну, просто таким образом я хотел сказать спасибо.
— Так почему же ты не сказал спасибо?
Гранди в полном смущении пожал плечами:
— Я должен был.., боюсь.., э.., тогда мне показалось, что так проще.
— Матушка Сладость никогда меня не обнимала.
— Конечно. Ведь на самом деле она тебя не любила.
— Вот оно что! Значит, ты меня любишь?
— Я считаю, что ты красивее всех в Ксанфе.
— А я считаю, что ты не ответил на мой вопрос.
— Не знаю, что и ответить, — признался голем.
— Почему?
— Да потому, что ты прекрасная девушка, а я голем.
