Колосов попросил, чтобы в течение дня Потехину разыскали, а пока ресторан временно решено было закрыть до получения результатов химико-криминалистической экспертизы. Персонал при этом известии заволновался: как, почему? Ну, среда-четверг, как вынужденные простои, – это еще ничего, ладно, но пятница, выходные, когда самая клиентура! «Да по какому праву они нас закрывают? – митинговали в официантской и на кухне. – Да мы жаловаться будем!»
Колосову этот митинг скоро наскучил, он вышел в зал к голубям и фонтану и увидел там Петра Мохова. Поначалу он его и не узнал даже, просто удивился: кто это так нагло и одиноко сидит? А потом вспомнил – ба, знакомое лицо.
Катя в самом начале осмотра видела, как Мохов и Анфиса ушли, после того как сотрудники милиции записали их данные. Как Мохов вернулся в «Аль-Магриб», Катя этого не видела – она уехала в управление на Никитский. Не видел момента возвращения в ресторан Мохова и Колосов. Он вообще подумал, что парень вот так и сидит, точно приклеенный, все четыре часа на диване у фонтана, пьет давно остывший кофе и наблюдает за всем с тревожным и настойчивым любопытством соглядатая. Это было весьма необычное для рядового свидетеля поведение. Никита за все годы работы в розыске не помнил случая, чтобы свидетель сидел и ждал, когда правоохранительные органы соизволят обратить на него свое бдительное внимание.
– Я вас внимательно слушаю, Петр, здравствуйте, – сказал Никита, подходя и усаживаясь напротив, – вот при каких обстоятельствах снова пришлось встретиться. Вы ждете так долго, чтобы что-то нам сообщить? Что-то важное, да?
– Я? – Мохов как-то сразу стушевался. – Я ждал, когда вы наконец освободитесь. Я ведь сразу вас узнал, как только вы приехали сюда. Я еще тогда, в кабинете вашего шефа на Никитском, понял, ну когда мы к вам с Авророй приезжали, что это именно вы делом Макса Студнева занимаетесь. Хотя вы там в кабинете вашего начальника и молчали почти все время. И я вас, кажется… видел по телевизору. Ну конечно, вы начальник отдела убийств. В «Криминале», кажется, или в «Дежурной части»… Я вот только фамилию вашу запамятовал.
– Колосов Никита.
– Мохов Петр, ну да это вы знаете. – Мохов вздохнул. – Скажите, вы уже установили, отчего умерла Лена?
– Пока точных данных о причинах ее смерти у нас нет.
– Но вы ведь точно знаете, что это никакой не сердечный приступ! – Мохов взволнованно заглянул в глаза Колосову. – Вы же убийствами занимаетесь, иначе вас бы тут не было. Вы что же, подозреваете, что это убийство?
– Я подозреваю, что Воробьеву отравили, как и вашего знакомого Студнева, – сказал Колосов, – по Студневу отравление – факт уже доказанный, но по этой несчастной девушке данных у нас пока нет ни за, ни против. Все покажет экспертиза.
– Вы думаете, их обоих отравили? – Мохов испуганно привстал. – И его, и ее? Кто? Где? В этом ресторане?
– Вас это пугает или просто профессионально интересует?
– Меня? Знаете, кто я по профессии?
– Знаю, вы кулинарный критик, пишете под псевдонимом Завсегдатай. Сегодня же вечером куплю этот ваш журнал «Отдыхай с нами», ознакомлюсь с творчеством.
– Вы правда не шутите насчет отравления? – Голос Мохова дрогнул.
– Я не шучу. И хочу предупредить вас, если что-то из того, что я вам сказал, попадет на страницы вашего журнала, я очень надолго перестану с вами шутить.
– Да что вы, как вы могли такое подумать. Марьяша… Марья Захаровна Потехина – моя старая приятельница, я ничего не сделаю ей во вред. Но это ваше известие – это как палкой по башке – шарах! – Мохов перевел дух. – Это же конец… Конец всему, что здесь есть, что с таким трудом сделано, организовано… А вы Потехиной об этом ужасе сказали?
– Ее нет нигде, найти не могут, в ресторан она сегодня не приезжала. Вы вообще знаете ее привычки? Она здесь каждый день бывает?
– Почти каждый, кроме дней, когда к сыну на спортбазу ездит. Сегодня среда, ну, значит, она там. У нее двое сыновей. Младший, Бориска, во Франции учится в колледже, а сейчас в молодежном лагере отдыхает, а старший, Глеб, – он футболом серьезно занимается, его в сборную юниоров включили. Марьяша… Марья Захаровна им страшно гордится, но и скучает, конечно. Нет, ну надо же, все мысли у меня от вашего известия прямо теряются, – Мохов взъерошил волосы, – но когда мы к вам в управление приезжали, вы ведь тогда говорили, что Макс… Что Студнев упал с балкона своей квартиры.
– Он упал, будучи уже мертвым. А умер он от яда. А яд получил здесь, за ужином в пятницу. За тем самым ужином, на котором и вы были, Петр, и ваши друзья.
– А Лена? А Воробьева сейчас, сегодня, – как же она?
Колосов взглянул на Мохова. Журналисты – это такие свидетели по делу, что и злейшему врагу не пожелаешь. С журналистами, пусть они даже кулинарные критики, всегда надо помнить о том, что любое твое неосторожное слово завтра же будет со смаком растиражировано всей бульварной желтухой Москвы.
– Петр, скажите прямо, почему вы меня так долго ждали? Что вы хотели мне сказать?
– Я хотел узнать у вас, что тут творится. Отчего Лена умерла.
– На этот вопрос я вам уже ответил. Сюда, в ресторан, вы ее на работу устраивали?
– Да, я.
– А вы ее давно знали?
– Я всю их семью знаю. Дело в том, что у меня есть сводный брат по отцу. Он учился в духовной семинарии в Сергиевом Посаде вместе с родным, старшим братом Лены, а потом оба они постриглись в монахи и сейчас служат в Оптиной пустыни. Через брата я узнал всю их семью. Мне было очень интересно. Я никогда прежде не сталкивался с семьями священников.
