чего-то взяла из дома, возможно, в качестве фетиша для вызова дождя, – хватит с меня на сегодня трагедий и ужасов.
– А я хотел предложить тебе проехать со мной по одному адресу. И по дороге ты бы мне рассказала, как очутилась в этом ресторане. Я что-то не врубился.
– По какому адресу? – спросила Катя.
Никита живо пояснил: только что по месту жительства Воробьевой из Лобни звонили его сотрудники – по показаниям родных, Воробьева дома не жила, действительно снимала квартиру в Москве, последний раз приезжала домой две недели назад, в свой выходной.
– А Мохов мне сейчас дал ее московский телефон, – сказал Никита, – не знаю уж, с чего он так разоткровенничался, но факт. Мы по ЦАБу сразу прокрутили номер – телефон квартиры. Адрес – Университетский проспект, 27, корпус 2, квартира 116. У меня есть санкция на обыск. Поедем вместе, Катя, а? Поможешь мне там, посмотришь свежим глазом.
– Я? – Катя ушам своим не верила. Гениальный сыщик звал помочь ему – на чем бы это записать, на каких скрижалях? – А что, Мохова ты сам, значит, допрашивал? Он же вроде отпущен был, они вместе с Анфисой ушли.
– А потом он вернулся, один, без твоей приятельницы. Представляешь, сидел и ждал, пока я к нему сам не подошел.
– Что же он хотел?
– Показания мне дать. Так занятно… Такой образцово-показательный свидетель.
– Он же куда-то собирался, на какую-то презентацию, – Катя покачала головой. – Надо же. Значит, все по боку. То, что случилось в «Аль-Магрибе», для него важнее.
– Ну, не каждый же день на твоих глазах знакомых отправляют на тот свет. И что ты, Катя, удивляешься? Он такой же, как ты. Одно слово – репортер.
– Он кулинарный критик.
– Да знаю я, – хмыкнул Колосов, – все равно газетчик.
В машине Катя вкратце рассказала то, что видела собственными глазами в ресторане.
– Значит, эта твоя подружка сама тебя туда позвала? – сказал Никита. – А зачем? Только пообедать? О чем вы там говорили-то?
– Естественно, о нашем деле, – ответила Катя, – но это был чисто личный, очень женский разговор, Никита.
– То есть как это личный, женский? – Колосов раздраженно посигналил – они снова вклинились в пробку. Было половина восьмого вечера – час пик.
– Мне не хотелось бы, чтобы ты вызывал Анфису, – сказала Катя. – По крайней мере, сейчас. Она сильно переживает. Студнев обошелся с ней просто по-скотски. Но она все равно… Она переживает.
– У нее что-то с ним было? – Колосов усмехнулся. – У нее? У этой плюшки?
– А что такое? – вспылила Катя. – И что ты все хмыкаешь? Если хочешь знать – да она в сто раз лучше этого вашего отравленного придурка! Это она ему одолжение сделала, что внимание на него обратила, а не он ей, урод несчастный.
– О мертвых – либо ничего, либо… Сама сколько раз меня оговаривала.
– Он ее заставил страдать, – с жаром сказала Катя, – он ее оскорбил. Он вел себя с ней, как подлец. Он заставил ее думать, что вы все такие же… Я вот сама думаю, – она посмотрела на Колосова, – вы правда можете сделать с нами все что угодно и не пожалеете даже?
– Это вопрос лично ко мне?
– И к тебе тоже, – Катя отвернулась, – и не прикидывайся, что ничего не понимаешь.
– А я правда не понимаю, – Никита сокрушенно покачал головой. – Катя, какая муха тебя укусила? Ты что, выяснила, что у твоей подружки имелся мотив убить этого парня?
Катя молчала. Потом сказала:
– У тебя фото Студнева есть? Дай хоть взгляну на него, а то ведь я так его и не видела никогда.
На светофоре Никита протянул ей небольшую фотографию. Вместе с другими личными вещами она была изъята на квартире в Столбах.
Катя долго придирчиво изучала снимок. Потом вернула его Никите. Тяжело вздохнула, представив Анфису и этого… Крысиный королек был действительно недурен.
– Я с Петровкой договорился, участкового и понятых они обеспечат. – Колосов крутил руль, лихо перестраиваясь с первого ряда на третий, идя на обгон громоздкого «сейфа» с мигалкой. – Черт, сдохнуть можно в этом пекле… И куда-то все вечером едут, куда едут?
Дом, где находилась квартира, стоял не на самом Университетском проспекте, а в глубине обширного, заросшего пыльными тополями двора. Участковый, дежурный опер из местного отделения милиции, и двое понятых томились в ожидании на лавочке под детским грибком, укрывавшим песочницу. Таких грибков в Москве, наверное, осталось раз два и обчелся. У Кати как-то сразу потеплело на сердце. Ее бы воля – она так бы и осталась сидеть в накатывавших на Москву сумерках под этим грибком из детства.
– Дверь-то вскрывать придется, а потом опечатывать. А хозяйки квартиры – фактической хозяйки нет. Она площадь-то сдавала, а сама канула неизвестно куда, – ворчал участковый, – и ключей от двери тоже нет! Высаживать, что ли, будем дверь-то?
– Ключи как раз есть, – Колосов показал связку ключей, – у Воробьевой в сумке были. Если подойдут, значит, точно ее квартира.
– А если не подойдут? – усомнилась Катя. – Может, она Мохову телефон свой московской подруги
