– Сегодня же Марьяше позвоню, успокою ее, – сказала Аврора, – хоть одна хорошая новость за эти дни. Но как же тогда с убийствами?
– Ресторан будет работать, – сказал Никита, – но опасность по-прежнему существует.
– Опасность чего? – Голос Авроры дрогнул.
Никита помолчал.
– Вы хорошо помните тот вечер? – спросил он.
– Не знаю, – Аврора пожала плечами, – часто думаю о нем, вроде все ясно помню, и вместе с тем какой-то туман в голове. Вот мы сидим, смеемся, разговариваем. Сима Симонов как всегда анекдоты травит, он их уйму знает и рассказывает так смешно, не то что я – ни одного толком не могу рассказать. Поляков Иван Григорьевич, он тут же в зале работает, объявляет, что фирменное блюдо – ягненок на вертеле – почти готово. Просит официантку Лену соус к нему подать и соленые закуски. «Тапас» они называются. Петя Мохов как всегда беспокоится – он диабетик страшный, у него всегда отдельные заказы, особые. И я тоже заказываю Леве Cайко для себя тажин с рыбой и моллюсками.
Я просто без ума от марокканской кухни и обожаю баранину. Но есть ее, увы, почти никогда не могу. Это очень жирное, тяжелое мясо, особенно на ночь, а я вечно на диете. Мы сидим, Максим наливает мне вина в бокал, говорит, что… что нам надо многое друг другу сказать, объясниться, он не понимает, что произошло между нами. Он не понимает, надо же, какой непонятливый стал! – Аврора горько усмехнулась, покачала головой. – Я его помню – так ясно… Говорю, что мы все давно уже проехали, что все закончилось. А в голову мне отчего-то лезет: «Я вас люблю любовью брата, а может быть, еще нежней». Я в девятом классе в театральной школьной студии Онегина играла. У нас там одни девки были, ни одного парня.
Максим мне что-то говорит, возражает, просит, и тут вдруг у меня в сумке звонит телефон. Я слышу голос Гусарова и… и все. Точно дежа-вю какое-то, словно я снова вернулась в тот ужас, в тот дом в Немчиновке и должна слушать, должна терпеть, как он издевается надо мной, как втаптывает меня в грязь, оскорбляет… – Аврора закрыла лицо руками.
Колосов подвинул ей бутылку минеральной воды, подождал немного, потом спросил:
– А вы не помните, что ел Студнев?
– Что? – Аврора отняла руки от лица.
– Ну, что он ел в тот вечер, какие блюда пробовал, не заметили? Он же рядом с вами сидел.
Она недоуменно пожала плечами:
– Ел как все. Там стол ломился от всего. Повара Потехиной великие кулинары. Очень вкусно готовят. Я бывала в Марокко, могу сравнить. А Максим… он много пил в тот вечер, вот это я помню. И мне тоже в бокал все время вина подливал, видно, напоить меня хотел, мальчик… Не вышло вот.
– А он не жаловался вам, что плохо себя чувствует? – спросил Колосов.
– Нет, – ответила Аврора. Взглянула на него и быстро отвела взгляд. И что-то странное было в этом взгляде. Точно искорка вдруг вспыхнула и погасла.
– И проводить вас домой он тоже не захотел?
– Это я не захотела. Сказала, что это лишнее, что и так все было хорошо, славно… Мы уехали с Анфисой Берг, можете спросить у нее, проверить. Вызвали такси по телефону. Я довезла ее домой в Измайлово – нам надо было еще кое-какие дела обсудить по дороге, потом поехала домой. Точнее, к маме в Текстильщики.
– А в субботу утром, где-то около двенадцати, вы Студневу на мобильный не звонили?
– Нет, я позвонила ему только в понедельник. А что? Почему вы меня об этом спрашиваете?
– Да так, – ответил Колосов, – просто интересно. Ну, вот, пожалуй, и все… Что ж, беседа была и полезной, и приятной. Самый последний вопрос, чуть не забыл… Вы этот ресторан в ближайшее время намерены посещать?
– Ну, не знаю. Возможно, заеду повидаться с Потехиной.
– Ясно. Все понял. – Колосов смотрел на певицу. – А мужа вашего бывшего я вызову на допрос. Как вы считаете, это надо сделать?
Аврора молчала. Потом сказала:
– Да. Пожалуйста… И как можно скорее. Пусть хотя бы знает, что…
– Что милиция им уже интересуется? – Никита секунду подумал. – А может, так нам стоит поступить? Оборудовать ваш домашний телефон, у мамы который в квартире, прослушкой, записью? Если Гусаров снова вам позвонит, начнет угрожать, мы по крайней мере будем располагать прямыми уликами – пленкой. Хотите?
– Нет, – Аврора даже отмахнулась. – Нет, что вы, я у матери живу, я не знаю даже, как я ей все это объясню. И потом, это все равно… это ведь не защитит меня от него. Я Гусарова знаю. Он всегда говорил: для него преград не существует. И это правда. Он не только так говорит, он и думает именно так.
– Вот мой телефон на всякий случай и телефон нашей дежурной части, – Колосов подал Авроре листок, – если что – звоните.
Она молча, без особого энтузиазма спрятала листок в сумку.
Никита проводил ее до машины. Пожилой водитель-»частник» сладко кемарил, откинувшись на подголовник. Аврора села на заднее сиденье его старенького «Вольво».
Колосова в Столбах ждали дела. Аврору дома ждали дети. Она ехала и думала, перебирала в памяти вопросы, свои ответы. И вот неожиданно перед ее глазами всплыла яркая картина – та самая, которую она все последние дни так тщательно гнала от себя. Ослепительно белый кафель, мраморная раковина в туалете ресторана. Она, Аврора, стоит над этой раковиной, смотрит на воду, льющуюся из крана. Смотрит тупо и отрешенно, словно не понимает, где находится, не узнает места. А ее телефон валяется тут же на мраморной столешнице умывальника.
