– Ты думаешь? – спросила Катя. – А я вот слышала, что она и Сайко нравилась.
– Не знаю, никогда не замечала, – хмыкнула Анфиса, – вряд ли… Говоришь, и Петька Мохов вчера тоже там был?
– Да. А почему это тебя удивляет? Он же знал ее брата, их семью.
– Меня он сам что-то в последнее время сильно удивляет, – сказала Анфиса. – Он очень изменился. Странный тоже стал какой-то. Вчера вечером, между прочим, звонил мне. На себя не похож – пьяный. А он редко напивается, здоровье бережет. А тут вдруг. Я ничего и не поняла из того, что он молол. А это он, оказывается, на похоронах так напился.
– Он что-то хотел от тебя?
– Да нет, ничего не хотел. Просто плакал в жилетку, жаловался: как жестока, подла и несправедлива жизнь.
– К кому несправедлива? К нему? – спросила Катя.
– Да я не поняла. Вроде ко всем, вообще. Петька всегда в глобальных масштабах мыслит.
– Удивительно, что он стал кулинарным критиком. У него ведь родители ученые. Отец профессор.
– Вижу, навели вы уже о Петюнечке справки, – хмыкнула Анфиса.
– Навели, – подтвердила Катя.
– А обо мне?
– Ты сама все о себе говоришь.
– А если я не все говорю? Если вру?
– Ну, это дело твое, – Катя вздохнула, – каждый сам выбирает, Анфиса.
– Мерзко, когда убивают знакомых тебе людей.
– Мерзко, – согласилась Катя.
– А помнишь, я тебя все спрашивала: и как вы там ищете этих убийц? Вот дура-то была, – Анфиса рассмеялась, – что называется, не буди лихо… – Они с Катей входили в стеклянные двери «Макдоналдса». – Ну что, возьмешь картошку?
– Не буду занудой, заказывай, – ответила Катя. – А скажи… Мохов бывает у своего отца в лаборатории, ты не в курсе?
– Бывает, и очень часто. И я была пару раз. Обсерватория помещения сдает. Там как раз часть офисов редакции «Отдыхай с нами» размещается и других изданий. Потом, еще фотостудия.
– И что же, там в этой обсерватории все перемещаются свободно, нет никакой охраны, пропускного режима?
– Пропуска есть. А что? А почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно.
Анфиса усмехнулась и повлекла ее к стойке, где сияла всеми цветами радуги реклама комплексного обеда.
К половине десятого вся дневная смена ресторана «Аль-Магриб» вышла на работу. Все были на своих рабочих местах, от судомойки до шеф-повара. Однако двери свои для посетителей ресторан в это воскресенье так и не открыл. Снаружи по-прежнему висела аккуратная белая табличка «Простите, у нас закрыто».
На кухне царило торжественное безмолвие. Но оба повара – Иван Григорьевич Поляков и Лев Сайко – занимались каждый своим делом. Поляков открыл стенной шкаф – хранилище пряностей, извлек несколько герметично закупоренных стеклянных емкостей: шафран, кумин, паприка, молотый имбирь, душистый перец.
На разделочном столе стояла бутылка оливкового масла высшей категории. Поляков посмотрел масло на свет, понюхал, затем взял в руки нож и начал мелко рубить чеснок. Налил столовую ложку масла в фаянсовую мисочку, добавил чеснок, затем включил мощный кухонный комбайн, сложив в емкость для смесей нарезанный и замаринованный со вчерашнего дня перец.
Сайко в это же самое время, повернувшись к Полякову спиной и насвистывая мелодию «Битлз», энергично сбивал что-то мешалкой в поставленном на слабый огонь сотейнике.
Шеф-повар Поляков был занят приготовлением ариссы – знаменитой приправы Востока. Повар Сайко готовил кунжутно-медовый сироп для фирменного блюда ресторана – блинчиков ргаиф.
– Интересно, – Сайко первый прервал тягостное молчание, – и долго все это продлится?
– На той неделе ресторан откроется, – коротко обронил Поляков. Он теперь тоже энергично и быстро взбивал перечную смесь в миксере, затем добавил еще две столовые ложки оливкового масла с чесноком и снова включил комбайн.
– Надо будет мастера вызывать, – заметил Сайко, – у вашего агрегата, Иван Григорьевич, мотор ревет. А у меня с утра голова от шума раскалывается.
– С мотором все в порядке, – бросил Поляков, – на кухонных комбайнах, милейший мой, шумоизоляторов не ставят. А если у вас так болит голова, Лева, вы могли бы сегодня просто не приходить.
– Благодарю за заботу о моем здоровье, – откликнулся Сайко.
Обмен фразами был чопорный и вежливый. Но интонация их была просто непередаваемой. В тихой просторной кухне ресторана, где пахло чесноком, оливковым маслом и медом, сгущались грозовые тучи.
– Между прочим, откуда такие сведения, что нам разрешат работать? – снова Сайко первый нарушил паузу. – От Марьи Захаровны?
