– Что вы хотите этим сказать? – Потехина напряженно смотрела на Колосова.
– Воробьева в тот день не должна была появляться в ресторане. А приехала. По логике вещей, она и со мной не должна была встретиться и говорить, а встретилась, говорила. И спустя несколько часов была кем- то отравлена. А вам, насколько я еще тогда успел заметить, появление Воробьевой здесь, в ресторане, и ее контакт со мной явно пришелся не по душе.
Потехина изумленно смотрела на него.
– Вы что же, обвиняете меня в том, что я отравила Лену? – спросила она. – Да вы с ума, что ли, сошли?
– Я вас ни в чем не обвиняю. И никого вообще пока не обвиняю. Я просто анализирую ситуацию. И говорю с вами предельно откровенно, все свои карты выкладываю на стол. Я заметил, что вам появление официантки в неурочное время в ресторане и ее контакт со мной были неприятны.
– Да не с вами контакт, вы-то тут при чем? – пылко воскликнула Потехина. – О вас, поверьте, я тогда меньше всего думала!
– А о ком же вы думали?
Потехина отвернулась.
– У вас сигареты есть? Я свои, как всегда, в машине оставила, – сказала она глухо.
Никита достал сигареты, зажигалку.
– Черт знает что… И наговорите же такого, – Потехина закурила, – надо же, какой наблюдательный попался… Да, я правда в тот день не ожидала увидеть Воробьеву тут. И видеть ее мне было неприятно, но…
– Почему? – спросил Никита.
– На это есть чисто личная причина. И к вашему делу она никакого отношения не имеет.
– К убийству многое имеет отношение, даже порой самые невероятные вещи.
– Но это не имеет, – Потехина рассердилась, – и вы тогда были совершенно ни при чем. Какое мне дело было до вас, когда…
– Когда что?
– Ну, у меня есть друг близкий, я его всем сердцем люблю, – быстро сказала Потехина, – это счастье мое и несчастье… Да нет, вы этого все равно не поймете, смеяться будете!
– Марья Захаровна, вы меня вгоняете в краску, – сказал Колосов.
– Да не с вами, чтобы Ленка встречалась, я не хотела, а с ним, – устало сказала Потехина, – видели вы его, сокола моего?
– Симонова? – спросил Никита. – Видел.
– Ведь муж он мой, и люблю я его. А он… ни одной давалки чертовой пропустить не может. Паразит такой! – Потехина смяла сигарету в пепельнице. – И Ленку он домогался, знаю. Говорили мне люди, предупреждали… Вы ж его видели, какой он. Любую возьмет, если пожелает. Пьяница, паразит… Сколько раз зарекалась – брошу его, выгоню к чертовой матери. И не могу. Сердце пополам рвется. Был он в то утро тут. Вы его сами видели. Ну и Ленку вдруг принесло. Это в выходной-то, после ночной смены! Зачем? Один у меня ответ был – к нему примчалась. А вы говорите… Да при чем тогда вы-то были, молодой человек! – Потехина снова тяжело вздохнула. – Ну, все, раскололась как орех перед вами. Смеяться теперь будете.
– Не над чем тут смеяться, Марья Захаровна. Дело-то житейское, – сказал Никита. – Между прочим, Симонов ваш в субботу на похоронах был. А я думал, это вы его послали долг скорби отдать.
– Он мне даже ничего не сказал, – мрачно ответила Потехина, – от нас Лева Сайко ездил. Цветы, венок отвез от ресторана. Я не смогла, скверно что-то было, сердце болело. Ну что же вы так ничего и не едите? Обижаете, пейте кофе.
– Спасибо, все очень вкусно, – сказал Никита, – а знаете, Марья Захаровна, иногда лучше прямо говорить, вот как мы сейчас с вами, чем вокруг до около петлять, недомолвки плодить, правда? Вот побеседовали мы и все, кажется, прояснили, что нужно. И к шеф-повару вашему Полякову у меня тоже пара-тройка вопросов есть. Мы уже кратко с ним успели познакомиться, но самого главного, как оказалось, не договорили. Он сейчас здесь?
– А где же ему быть? Здесь. На кухне. Пригласить его сюда?
– Если вас не затруднит. А вы не покидайте нас, посидите еще. – Колосов дружески улыбнулся Потехиной. – Хорошо тут у вас. Уютно. Прямо домашняя какая-то обстановка.
– Вам правда здесь нравится? Тогда приходите почаще, и не только по служебным делам, – Потехина улыбнулась в ответ, – всегда будем рады.
Поляков вышел как был – в рабочей одежде – в белоснежном накрахмаленном поварском облачении. Оно было сшито явно у отличного портного и ладно пригнано к его суховатой фигуре, однако совершенно ему не шло. Колосов подумал про себя: нет, все же на мужике эта белая роба с галуном и особенно этот поварской колпак, пусть даже и из самого дорогого и тонкого итальянского льна, смотрятся довольно глупо. Не наше это занятие, не мужское, кашеварить на кухне. То ли дело ловля убийц и бандитов! И в какой уже раз Никита мысленно поздравил себя с верным выбором профессии. Поляков протянул ему руку для рукопожатия: на его пальце сверкнул перстень с крупным бриллиантом. Запястье украшали золотые швейцарские часы «Шомэ».
– Здравствуйте, вы хотели меня видеть? – спросил он спокойно. Сел, переглянулся с Потехиной.
– Да вот разговор есть один, Иван Григорьевич, в связи с некоторыми обстоятельствами, – Никита разыгрывал простодушную озабоченность, – не очень приятными, я бы сказал.
– Какими же? – Поляков скрестил руки на груди.
– Скажите, вам знакома некая Александра Маслова? – Никита наконец-то задал Полякову вопрос,
