совсем тупой, не понимаю? То к тачке моей прицепились. Теперь про Абхазию вспомнили. Что я, дефективный, чтобы ко мне с такими ключами подбираться? Ну? Вам что от меня нужно?
– Нам от вас, как и от всех свидетелей по делу об убийствах гражданина Студнева и гражданки Воробьевой, нужна правда, – невозмутимо ответил Колосов.
– Ну уголовка, ну прямо достала меня, – интимно пожаловался Симонов Кате. – И как вы с ними тут только работаете?
– Терплю изо всех сил, – в тон ему ответила Катя, – со свидетелями порой еще сложнее работать.
– Правда? – Симонов усмехнулся, сразу остыл. – Только не со мной. Мы бы с вами быстро поладили. Хотите – признаюсь? Еще ни разу не был знаком с таким милым милиционером. Но все другие мои знакомые женщины на отсутствие взаимопонимания с моей стороны не жаловались.
– И Елена Воробьева тоже? – спросила Катя.
– Что – Елена Воробьева?
– Ну, у вас было с ней взаимопонимание? Вы ведь были с ней знакомы.
– Знаком был. А вот взаимопонимание что-то не очень. Не замечал.
– Вы сами себе противоречите. У вас ведь были с Воробьевой близкие отношения.
– Для девушки вашего нежного возраста, хоть и с погонами, хоть и в форме, такие вопросы мужчине моего почтенного возраста задавать просто неприлично, – сказал Симонов.
– А это не вопрос. – Катя мстила ему за то, что он заставил ее краснеть. – Мы знаем, что у вас с Воробьевой был роман. Более того, нам известно, где вы с ней встречались. В квартире на Университетском проспекте, интересно, кровать двуспальную кто из вас покупал – она или вы?
– Ну молодежь пошла, – Симонов отвернулся от Кати и обращался теперь к Колосову, – вот так взглянешь на нее – чистый ангелочек. Впору жениться, гнездо вить. А заговорит – полный рот ядовитых булавок.
– В среду двенадцатого августа вы были на квартире Воробьевой? – спросил Колосов.
Симонов не отвечал.
– По-моему, вы совсем не о том меня спрашиваете, – сказал он наконец.
– Я знаю, о чем я спрашиваю. Учтите, мы сейчас вас дактилоскопируем, сличим ваши отпечатки с отпечатками, найденными в квартире Воробьевой. – Колосов блефовал. Весь дактилоскопический материал из квартиры был для идентификации непригоден.
– Ну, заезжал я к ней, – сказал Симонов, – и что с того?
– Во сколько заезжали? Точное время?
– Ну, днем. Как она из ресторана ушла, так мы сразу и…
– То есть, вы из ресторана уехали вместе?
– Ну да. Я довез ее до дома.
– А зачем Воробьева в то утро после ночной смены приезжала в ресторан? Разве не для того, чтобы там встретиться с вами? – Коросов бросал вопрос за вопросом.
– Вы ж все знаете. Чего меня тогда мурыжите? Успели, видно, все сплетни в ресторане собрать, – Симонов поморщился. – Что за люди! Языки, как у гадюк, отрубать прямо надо языки… Ну, точно. Ко мне в тот день Ленка приехала.
– Значит, вы заранее договорились с ней о встрече?
– Нет, спонтанно все вышло. Она знала, что я там утром в баре торчу. Ну, темперамент взыграл – приревновала. Видеть меня захотела, соскучилась, примчалась. Мы и поехали домой к ней.
– И что дальше?
– Сам догадайся, – нехотя буркнул Симонов. – Умный.
– Во сколько вы уехали от Воробьевой? – спросила Катя.
– Не помню. Часа в два, может, в три. У меня дела были в городе.
– А сок вы с Воробьевой не пили грейпфрутовый? – тихо спросила Катя.
– Нет, сок мы не пили, – Симонов посмотрел на нее и спросил в свою очередь: – Что, кончились булавки ядовитые или есть еще в запасе?
– Скажите, это ваша безделушка? – спросил Никита, выкладывая на стол золотой медальон с гильзой. – Святой Георгий – покровитель воинов, в том числе и бывших наемников? Так?
– Нашелся мой дружочек! – Симонов, казалось, искренне обрадовался. – А я все голову ломал – где я его потерял? Можно забрать?
– Нет. Это вещдок по делу. Изъят нами на квартире Воробьевой после ее убийства. Значит, вы признаете – ваша вещь?
– Вы мне только убийство не шейте, не надо, – сказал Симонов, – эти вот приемчики с вещдоками, отпечатками, соками грейпфрутовыми мы уже проходили.
– Где? – поинтересовался Колосов.
– В театральном училище. А еще раньше в драмкружке. – Симонов начинал огрызаться. – Я вам повторяю: вы не о том меня спрашиваете. Совсем не о том. Я все жду главного вопроса, и, знаете, мне скоро надоест ждать.
